Внезапно на моем лице сама по себе возникла идиотская ухмылка. Неужели и правда собрались напечатать!

– Вы знаете, что такое псевдоним?

– Нет, то есть да, конечно, пожалуйста! Ох боюсь, Олеся Константиновна сочтет меня клинической идиоткой.

– У вас есть пожелания?

– Да нет, никаких, любое имя, какое вам хочется!

– А вам?

– Все равно.

Олеся Константиновна побарабанила пальцами по столешнице.

– Ладно. Если не ошибаюсь, вашу героиню зовут Арина?

– Да.

– Давайте поставим на обложку Арина Виолова. Как, нравится?

Жуть! Даже Виола Тараканова намного лучше, но, если я начну сейчас спорить, Олеся Константиновна разозлится и передумает печатать мой детективчик. Нет, с ней надо во всем соглашаться.

– Великолепно! Потрясающе, изумительно! Всю жизнь мечтала быть именно Ариной Виоловой.

– Отлично, переходим к следующему вопросу, вот ваши деньги, пожалуйста, распишитесь.

Я уставилась на тощенькую стопочку сторублевок.

– Это мне?

– Вам. Прочитайте договор.

В моих руках оказалось два листочка, заполненных непонятными фразами. Не глядя, я подмахнула бумажки.

– Теперь название.

– «Чужая кровь».

– Не пойдет.

– Почему?

– На обратной дороге задержитесь у лотка и поймете, завтра жду несколько вариантов наименования.

– Хорошо.

– До свидания.

– До свидания, – эхом отозвалась я и, кланяясь, словно китайский придворный, стала спиной двигаться в сторону двери.

– Виола Ленинидовна!

Я подскочила от ужаса. Господи, она передумала, сейчас заявит: «А впрочем, забудьте обо всем, забирайте рукопись и вон отсюда!»

– Вы оставили деньги.

Пришлось, глупо хихикая, подойти к столу и негнущимися пальцами взять бумажки.

Пересчитала я гонорар на улице, ровно две тысячи рублей. А еще говорят, что писатели высокооплачиваемые специалисты. Впрочем, мне могут вообще ни копейки не давать, лишь бы напечатали.

С трудом передвигая свинцово тяжелые ботинки, я доплюхала до метро и уставилась на яркое лотковое изобилие. Сразу стало понятно, отчего «Чужая кровь» неудачное название: «Кровавая суббота», «Кровь нерожденных», «Руки в крови», «Кровавое воскресенье», «Палач и кровь», «Кровные родственники»…

Я разглядывала столик, с каждой секундой ощущая нарастающую радость. Наверное, через год тут появится и моя книжка. Хотя, может, процесс производства занимает больше времени?

В Медвякино можно было запросто доехать на автобусе. Возле метро «Кузьминки» их стояло штук шесть, и все с одинаковыми табличками «Медвякинский пивзавод». Дорога заняла десять минут, я вылезла у небольшого кирпичного дома, похоже детского сада, и оглядела высокие блочные дома. Да, Подмосковьем это место назвать трудно.

– Где улица Белая? – спросила я у молодой матери с коляской.

– А вон туда, между гаражами, – принялась объяснять аборигенка, – потом через речку перейдете… Я двинулась в указанном направлении. Башни расступились, показалась гладь замерзшей воды, лес… Дорога пробежала между деревьями и вывела меня в… деревню.

По обеим сторонам асфальтовой ленты стояли избушки: одни – покосившиеся, упавшие набок, другие вполне крепкие.

Помня, что Аська рассказывала о крайней бедности Милены, толкнувшей женщину на такой поступок, как продажа мертвой дочери, я пробежала мимо самых крепких и красивых железных ворот, не посмотрев на номер, нарисованный белой краской. За кирпичным высоким забором живут явно обеспеченные люди.