Дворецкий помрачнел, шагнул в сторону. Охранник и маг выступили вперёд, уставились на нас через смотровое окошко с явным ожиданием, что мы немедленно ретируемся.

– Не стоит, – сказал я. – Право, сегодня слишком хороший день, чтобы умирать.

Глаза мага вдруг расширились. Он нас узнал. Несмотря ни на что – узнал. И рванул ставню окошка, пытаясь его закрыть. Правильный поступок – накладывать руны, когда не видишь цель, всегда сложнее.

А ещё он стал зажигать руны.

Мира вскинула руку и нас прикрыл щит. Что ни говори, а защита у неё всегда получалась лучше, чем у меня.

Я ударил в ворота Турсом – размашисто, будто исполинским молотом. Руна гулко вздохнула, скреплённые стальными полосами доски раскрошились, ворота затряслись, но устояли. На них были нанесены руны – после моего удара они начали разгораться, выстраивая цепочку защитных, а, быть может, и боевых построений.

Я пожал плечами и влил в Турс десять лет.

Ворота взорвались, щепками и железными осколками вонзившись в стены особняка. Охранника и мага унесло ударом – и пригвоздило к стене.

Дворецкий, стоявший чуть в стороне, остался невредим.

– У тебя счастливый день, – сказал я.

– Выходной, – уточнила Мира.

И мы вошли во двор.

Охранник был уже мёртв, а маг ещё жив.

– Прости, тебе это больше не нужно, – сказал я, разворачивая руну Акса Танри. Время, которое магу не суждено было ни истратить, ни прожить, хлынуло ко мне. Я взял двадцать лет, а десять отдал Мире. Больше у волшебника не было, отпущенный ему срок оказался короток.

Мы с Мирой переглянулись. Мы были безумно юны. Как в тот день, когда увидели друг друга.

– Нет времени на уговоры, – сказал я. Постучал по двери, и мы вошли.

Внутри особняк тоже преобразился. Всё очень чисто, мебель большей частью новая, дорогая. Прибавилось вещей необязательных и оттого уютных – картин на стенах, высоких ваз на полу, ярких тропических цветов в фарфоровых кадках.

Жилище старого мизантропа было не узнать!

– Доктор Сект! – крикнул я. – Простите – профессор Сект!

Как странно – я помнил этот особняк, хоть мы и провели тут всего лишь полдня. Вот просторная столовая зала, тут лаборатория… ага, двери новые, плотно закрыты. Обновили инвентарь, профессор? Берёте работку на дом?

– Грис…

Мира тронула меня за плечо. Я повернулся.

Двери на кухню были открыты. Пожалуй, кухня осталась единственным местом, которое совсем не изменилось, а стало ещё более захламлённым и оттого уютным.

За столом сидел профессор Сект – такой же высокий и нелепый, как раньше. Постаревший, но не сильно. Мятый домашний сюртук и заляпанная какими-то пятнами рубашка не добавляла ему импозантности. Напротив Секта сидела молодая симпатичная девушка, с ужасом глядя на нас. На коленях у Секта сидел малыш лет трёх, взиравший на нас спокойным взглядом любимого и ничего не опасающегося ребёнка. Рот малыша был измазан кашей, которой его пытался кормить профессор натурфилософии, в ручонке он сжимал золочёные очки Секта.

– Услышав шум, я сразу предположил, что это вы, – сказал Сект. Взял со стола салфетку, вытер малышу рот и передал его девушке. Погрозил малышу пальцем и забрал очки, водрузил их на нос. Поднялся и пошёл к нам.