А ушли наши Пращуры искать медовые речки и кисельные берега, где хлеб прямо с неба падает — бери и ешь, и люди там не стареют, и дети не умирают. Да не нашли они той земли, а свою счастливую Русину оставили. И живём мы теперь в лесах и степях зелёных, и всё время лишь горе мыкаем.

То брехали Пращурам люди про чудесный край, где ни звери, ни птицы, ни люди никогда не стареют и не умирают. И яблоки там круглый год висят, оборвёшь — а они зацветают снова. И капуста тут же вырастает, как только головку возьмёшь.

А когда пришли Пращуры в степи, а и там люди гибнут, и дети, и так же надо трудиться за хлеб, и скотина так же умирает, и людей хворь берёт. И нету нигде такой земли, по которой текли бы молочные реки!

И стали Пращуры жить, как все, — с хищными зверями и людьми бороться, сражаться за пастбища, за реки свои, за живот и здравие.

И до сих пор так живём — добро редко имеем, а работы хватает для каждого, так что и передохнуть некогда.

Стали как-то Роды по весне землю делить, где кому скот гонять — овец, коров и коней борзых на водопой и зелёные пастбища. И случилось так, что поспорили Старейшины, поругались и никак к Ладу прийти не могли ни в третий день, ни в четвёртые, ни в пятый. И не видно было тому спору ни конца, ни краю. А Главным Старейшиной был в ту пору Дед Углай, однако ж он других не мирил, а сам больше всех спорил.

И не выдержала тут баба одна, что звалась Огуда, стала баб своих укорять, науськивать: «И чего мы, бабы, на мужиков смотрим? Неужто сами ладу не наведём?»

Наварили тогда бабы медовой браги, мужиков напоили. А когда те упились и на возах спать поукладывались, отобрали бабы у них мечи и палицы и пошли сами скот стеречь, и охрану от врагов в степи выставили, и у огня костровых поставили, чтоб не погасли уголья в огнищах. И стояли так на страже до Зорьки утренней.

А когда мужики пробудились, мечей хватились, а их нет ни единого. А бабы ходят вокруг с оружием, с пиками и рогатинами, на мужиков мечами грозятся.

Стал Дед Углай на баб ругаться, хотел оружие отобрать, да налетели на него бабы с рогачами и кочергами, схватили, побили плетьми жильными и другим досталось, так что довелось мужикам за возы прятаться.

Да не утихомирились бабы, погнали мужиков на реку горшки мыть, коров доить, молоко на-суръ ставить, на-суръ, на створожину. Потом на борщ щавель рвать, траву-калач, лебеду белую, корни копать, водой мыть, чистить, на огонь в котлах ставить.

Покорились мужики, варили борщ. Управились, аж когда Солнце в полудень пошло, а спозаранку ещё не снедали! А борщ был недосоленый, недоперченый. Пошла баба Огуда на мужиков кричать-ругаться, после обеда шерсть чесать заставила, нитку ткать, потом коров перегонять, телят поить, идти на речку рыбу ловить.

Идут мужики на речку, прямо плачут. Что за жизнь пошла со злой бабой? Та же работа бабья проклятая, нету с ней ни минуты покоя, ни отдыха! Детей надо стеречь, кормить, пеленать, забавлять, качать, чтоб не плакали. Невмоготу такое терпеть!