Я закрыла все краны на плите, распахнула все оставшиеся окна и немного переждала, наполовину высунувшись на улицу, пока атмосфера в квартире не стала пригодной для жизни. Только тогда я, наконец, смогла подойти к телу, лежавшему возле холодильника.
Даже моих более чем скромных познаний в медицине хватило, чтобы понять: Лика (а в том, что это именно она, я не сомневалась) была стопроцентно мертва. Пульс не прощупывался, остекленевшие широко открытые глаза были задернуты бессмысленной мертвой поволокой, а когда я вгляделась в ее шею, то увидела, что она перехвачена тонкой ярко-красной бороздкой от проволоки, струны или шелкового шнурка. Кажется, эта полоска называется стрингуляционной бороздой, но одно было совершенно ясно: Лику убили, и убили незадолго до моего прихода.
Не совсем понятно было, для чего убийца открыл газ: ведь Лика была уже мертва, видно, он ее задушил. Может быть, преступник рассчитывал, что газ в квартире взорвется от случайной искры и взрыв уничтожит все следы преступления?
Я могла только гадать о мотивах убийцы.
Квартира окончательно проветрилась, и стало даже холодно. Я закрыла окна и задумалась, что же мне теперь делать. Первым побуждением было вызвать полицию и «Скорую помощь», чтобы за дело взялись профессионалы… Но потом я представила, как меня будут допрашивать, выяснять, каким образом я попала в Ликину квартиру и что здесь делаю… Придется сообщить им о полученной кассете. Приедут совершенно посторонние замотанные люди из местного районного отделения полиции. Возможно, они никогда не слышали о моем существовании – не все же читают газеты. Сначала они ничего не поймут, а когда хоть немного разберутся в ситуации, наложат запрет на всякие публикации по поводу этого убийства, как они наложили запрет на информацию по делу Антонова. Меня, как это часто бывает в таких случаях, объявят подозреваемой – просто за неимением других кандидатур. А я даже не смогу сослаться на Ираидиного подполковника, потому что не знаю его фамилии и не успела с ним познакомиться, да и кто я ему собственно? К тому же убитой девушке уже ничем не поможешь…
Короче, я решила уносить отсюда ноги и, прежде чем что-то предпринимать, посоветоваться с Главным.
Я осторожно приоткрыла дверь на лестницу и высунула голову. На площадке все было спокойно. Надеяться, что старуха-соседка не только глуха, как пень, но еще и плохо видит, было с моей стороны опрометчиво, но я решила махнуть на все рукой и бежать из Ликиной квартиры как можно скорее.
На лестнице никто мне не встретился, и, уже сидя в маршрутке, я подумала, что в сложившейся ситуации веду себя совершенно спокойно. В самом деле, я не упала в обморок при виде Ликиного трупа, не завизжала и не впала в ступор. И сейчас меня не трясет, не хочется зареветь, побежать к маме и уткнуться в ее колени или, наоборот, напиться до бесчувствия и проснуться только утром, когда из всех мыслей останется в голове только одна – где бы взять таблетку от головной боли. Неужели я приспособилась и теперь трупы, появляющиеся рядом, перестали меня волновать? Человек, как известно, привыкает ко всему… Но что это за жизнь такая настала…