В машине я молчала, собираясь с мыслями – прикидывала, что скажу Главному. Но перед глазами стояло лицо Мишки Котенкина, и в голову не лезло вообще никаких мыслей.

Вернувшись из больницы, я на секунду зашла в свой отдел, достала из стола конверт желтой плотной бумаги и под удивленными взглядами сотрудников решительно направилась на четвертый этаж.

Распахнув дверь приемной, отмела легким движением фотомодель, бросившуюся навстречу с истошным криком: «Александра Юрьевна! Вам не назначено!» – и ворвалась в кабинет Главного.

Не обращая ни на что внимания, видя только удивленные глаза главного редактора, я шлепнула ему на стол документы Ахтырского и, последним усилием воли удерживаясь от истерики, бросила:

– Вот! Это нужно немедленно напечатать!

Брови Главного полезли наверх. Рядом раздался злобный окрик:

– Петухова, ты что себе позволяешь?

Обернувшись на этот голос, я увидела Гюрзу, которая сидела в кресле сбоку от редакторского стола с лицом, покрытым пятнами нервного румянца. Прибежала жаловаться, стерва, на меня и на Кап Капыча! И почему только Главный ее слушает?

– Постойте, Анфиса Николаевна, – остановил ее Главный нетерпеливым жестом.

Он надел очки и углубился в чтение бумаг. Через секунду подняв на меня глаза, он сказал:

– Это бомба. Как эти документы к вам попали?

– Долгая история.

– Если мы не можем объяснить их происхождение, напечатать их очень непросто. Нужны доказательства подлинности этих документов.

– Мы начали проверять объекты по этому списку, – заговорила я, держась из последних сил, – точнее Котенкин начал их проверять… Ему подстроили катастрофу. Он лежит в реанимации.

Больше говорить я не могла, разрыдалась.

Главный редактор суетился около меня, срочно вызванная фотомодель принесла минеральную воду и валерианку. Гюрза сидела в своем кресле, злобная… как гюрза, а я тряслась от рыданий и не могла взять себя в руки.

– Не расстраивайтесь так, Александра Юрьевна, – пытался успокоить меня Главный, – я звонил в больницу, жизнь Котенкина уже вне опасности.

– Авария подстроена, – сквозь слезы сообщила я, – еще вчера тормоза у него были в полном порядке.

– Вы уверены? – колебался Главный.

– Он сам подтвердит, если… когда очнется.

– Так, – протянул Главный. – А теперь вытрите слезы и расскажите мне подробно все об этих документах. Хватит плакать, девочка, надобно работать.

Я послушно вытерла слезы и красноречиво поглядела на Гюрзу. Виталий Андреевич перехватил мой взгляд и вполголоса вежливо сообщил Гюрзе, что они с ней закончили разговор, а если будут еще какие-нибудь вопросы, то решат они их в рабочем порядке. Гюрза нехотя направилась к двери, одарив меня на прощание взглядом медузы Горгоны.

После ее ухода я незаметно ощупала свои руки и ноги, убедилась, что не окаменела, и повернулась к Виталию Андреевичу. Он протягивал мне стакан минеральной воды. Я отхлебнула глоток и поведала ему о смерти директора «Домовенка» Бориса Борисовича Ахтырского, которая произошла буквально у меня на глазах, о том, как мы с Мишкой съездили в морг, чтобы узнать причину смерти, и о том, как неизвестная женщина, представившаяся любовницей Ахтырского, отдала мне желтый конверт с документами.