— Но я же действительно тебя люблю. И буду любить всегда.

— Под конец она меня возненавидела. Поэтому и бросила. И хотя я тоже с трудом выносил ее присутствие, мне все же больно думать, что она ушла к другому. Правда, смешно звучит?

Этель сглотнула и отвернулась, не в силах посмотреть ему в глаза.

— Это вполне объяснимо, — сказала она. — Но ты должен о ней забыть. Такое не прощают.

— У нас ведь нет друг от друга секретов? — спросил он.

— Конечно нет, Хоули.

— Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне все, — твердил он. — Все — и я смогу тебя простить. Как бы это ни было ужасно.

Этель сглотнула и отвела взгляд.

— У меня нет от тебя секретов, — глухо сказала она.

Хоули кивнул — он выглядел немного разочарованным.

— Наверно, теперь она принесет горе и этому бедняге, — в конце концов сказал он, немного усмехнувшись и утерев слезу. — Поделом ему. Впрочем, — сказал он, вставая, — я все равно желаю ей счастья. Правда. Я обрел его вместе с тобой. Так почему бы ей не найти счастья где-нибудь еще?

Этель покачала головой, поражаясь способности своего возлюбленного прощать. Он действительно самый добрый человек на свете. Не удивительно, что она так сильно его любит. Он сказал, что способен простить все. Этель на это рассчитывала.

— Куда ты? — спросила она, когда он направился к двери.

— Нужно кое-что уладить, — ответил он, взглянув на себя в зеркало — не слишком ли заплаканные глаза. Нет, глаза были сухие, но щеки порозовели от загара.

— А я думала, ты хочешь побыть здесь? — сказала она.

— Конечно, конечно. Но я должен напоследок кое-что сделать. Вернусь примерно через час. До встречи.

Этель кивнула и посмотрела ему вслед. Ее сердце переполнялось любовью, смешанной со страхом, но теперь она знала, что ей тоже нужно уладить одно дело. Она откладывала его с той самой минуты, как они впервые ступили на борт «Монтроза», и вот час наконец пробил. Они уже приближались к берегам Канады и, судя по всему, планировали провести почти весь остаток пути в своей каюте, так что времени больше не оставалось. Она встала и подошла к гардеробу, прихватив с собой стул. Взобравшись на него, потянулась за шляпной картонкой, которую положила наверх неделю назад. Она держала ее осторожно, но без всякого отвращения. Просто это был последний поступок, который необходимо совершить, чтобы в будущем им всегда сопутствовали счастье и благополучие.

Этель убедилась, что коробка плотно заклеена, затем снова надела на голову парик Эдмунда Робинсона и открыла дверь.

Удостоверившись, что в коридоре никого нет, она вышла наружу, крепко прижимая коробку к себе.

— Мистер Робинсон, — сказал Матье Заилль, открывая перед гостем дверь. — А я вас ждал.

Мистер Робинсон вошел, не дожидаясь приглашения, и его тотчас поразило великолепие «президентского люкса». Каюта первого класса, которую они занимали вместе с Эдмундом, была очень славной, но апартаменты Матье Заилля не шли с ней ни в какое сравнение: длинная кушетка, несколько кресел и очень много свободного места. Из ванной, находившейся в углу гостиной, доносился плеск воды, а в другом конце комнаты две двери вели в небольшие спальни — у каждого отдельная.