Этель моргнула и задумалась на минуту.

— Меня? — в конце концов спросила она, сняв с головы мальчиковый парик. — Но за что? Что я такого сделала?

— По всей видимости, поцеловала Викторию.

Этель открыла от изумления рот. Она все утро пыталась выбросить это происшествие из головы. Старалась забыть о нем — о продолжительности поцелуя и о том, что он доставил ей наслаждение.

— Хоули… — сказала она, покачав головой.

— Это, конечно, возмутительно, — произнес он. — То есть сама идея совершенно нелепа.

— Ты же знаешь, она бегала за мной с самого отплытия из Антверпена, — сказала Этель.

— Да, знаю.

— Дело в том, что вчера вечером она приперла меня к стенке. Напоила шампанским и сделала решающий шаг. Она попыталась поцеловать меня, но я, естественно, ее отвергла. Поэтому она так расстроилась и убежала.

— Этель, как будто я ей поверил, — сказал Хоули. — Тебе не нужно оправдываться.

— Ведь ты и сам знаешь правду, — бесстыдно солгала она. За те пару минут, что Этель все это обдумывала, она решила честно рассказать о событиях вчерашнего вечера, но потом поняла, что ничего этим не добьется. Лучше всего ограничиться незатейливой ложью.

— В любом случае она хочет, чтобы остаток плавания ты держалась от Виктории подальше, — продолжил он. — И, принимая все во внимание, это кажется мне разумным. Как можно дальше.

— Конечно. А ты рассказал ей о Томе? Как он напал на меня?

Робинсон покачал головой.

— С ней нет смысла вдаваться во все эти детали, — пояснил он. — Все равно она верит лишь в то, во что хочет верить. Ей незачем знать подробности. Но есть один момент: поднимаясь на борт, мы договорились, что будем как можно меньше привлекать к себе внимания. А вместо этого оказались замешаны в целый ряд неприятных происшествий на судне, и слишком много людей добивается нашего общения — я, например, сыт этим по горло. Осталось всего несколько дней пути: разве мы не можем уделить это время друг другу?

— Конечно, — ответила Этель и, взяв его за руку, села вместе с ним на краешек кровати. — Конечно, можем. Если хочешь, мы останемся здесь. Можем здесь и есть, и спать. Заниматься любовью. Все остальные — не в счет. Только ты и я.

Хоули кивнул, но ему стало грустно.

— Я хочу тебя понять, — тихо сказал он. — И хочу быть тебе хорошим мужем. Правда. Чтобы этих недоразумений больше не возникало.

— Я знаю. И ты конечно же прав.

— Я не хочу, чтобы между нами оставались какие-нибудь секреты. Иногда я думаю: если б я с самого начала попытался чуть лучше понять Кору, возможно, мы были бы счастливы вместе.

Этель нахмурилась: она не любила вспоминать о предыдущей миссис Криппен.

— Она была страшная женщина, — сказала она. — Ты это знаешь. Что касается ее, тебе не в чем себя упрекнуть.

— Возможно, я сам сделал ее такой, — возразил он. — Может, из-за меня она и ушла. Если это так, то виноват я. И я не хочу, чтобы то же самое случилось с тобой. Я не переживу, если потеряю тебя.

— Хоули, этого никогда не случится, — сказала она, обняв его за голову. — Я никогда от тебя не уйду. Я — не Кора.

— Я знаю. Но она поначалу тоже клялась мне в любви.