«Ты единственный, кто был мне нужен… Ты единственный, кого я хотела…»

Разве не эти слова я хотел услышать? Она у моих ног и умоляет меня простить ее. Сломленная, слабая, готовая исполнять любые мои приказы. Не сразу, но я смогу ее убедить. Мне даже не нужно было быть здесь, чтобы поставить ее на колени, но то, что я вижу, глядя на Меланию сверху вниз вызывает противоположные эмоции. Не торжество, не триумф и удовлетворение.

Я разочарован. Мне почти жаль ее.

– Ты могла приехать сюда, как гостья и быть хозяйкой этого дома, – произношу я слова, которые рвут мне душу. – Но твоя глупость все испортила.

Я не лгу сейчас, потому что ее боль и отчаянье отражают мои чувства. Я никогда не хотел видеть ее такой… Хотя нет, кого я обманываю? Хотел. С первой минуты. Но не по принуждению. Мне нужна ее добровольная покорность, признание моей силы и власти. В выражении голубых глаз загнанное, полубезумное выражение отчаянья. Она готова сказать и солгать, что угодно, лишь бы разжалобить меня, и я снова ведусь, как последний идиот. Ее кожа кажется такой тонкой, а она сама – изможденной, почти прозрачной. Я знаю, что Мэл почти ничего не ела. И видел записи с камер, которые предоставил мне Амир. Ее страдания казались такими же искренними, как последние слова, которые она сказала. Человек на многое готов пойти, чтобы выжить и обратить ситуацию в свою пользу. Любым путем. И мне нужно знать на что готова пойти Мелания Йонсен, насколько низко готова она пасть?

– Я ни в чем не виновата, Джаред… – как мантру повторяет Мэл, прижимаясь щекой к моим ногам. Ее светлые волосы рассыпаны по плечам, и, не смотря на ее измученный вид, я испытываю болезненное возбуждение. Мне нужно закрепить свою власть, заклеймить ее, показать место, которое теперь она занимает в моей жизни. И даже ее двусмысленное «надейся» не отменяет моего влечения.

Маска, инструктированная драгоценными камнями, уродует ее лицо, скрывая от меня его черты. На самом деле, я не думал, что Мелания будет испытывать боль от ношения дорого аксессуара. Все мои последние поступки были продиктованы яростью и гневом, но, когда она смиренная стоит на коленях передо мной, мой внутренний зверь не рвется наружу.

Я потешил свое эго, но удовольствия от процесса не получил. Ненастоящая лживая покорность мне не нужна.

– Конечно, ты не виновата, – с наигранным сочувствием произношу я, наклоняясь и отцепляя ее пальцы от своих колен. Она потерянно, и, в то же время, с искрами надежды смотрит на меня аквамариновыми глазами, которые когда-то заставили посмотреть на нее дважды. Не пройти мимо, как миллионы раз мимо других.

– Это я злодей, – цинично улыбаюсь я, приподнимая ее за плечи. – Я заставил тебя совершить разные нехорошие поступки, а теперь требую расплаты за них. Несправедливо, Мэл. Я понимаю, как тебе обидно.

– Все не так… – она начинает всхлипывать, прикрывая дрожащие губы ладошкой. – Зачем ты издеваешься надо мной?

– Я даже не начинал, – с ленивой улыбкой, почти ласково, произношу я. – Аzal[11], мне нравится, что ты укротила свой гонор. Ты больше не бросаешься на меня, как дикая кошка, не швыряешься моими подарками… – с губ срывается нервный смех, но она воспринимает его, как насмешку над ней. Вздрагивает, как от удара, обхватывая свои плечи руками, словно в ознобе. – У тебя было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении. И что я вижу? Фальшивые слезы смирения, мольбы, которые не стоят ни цента? – резко хватаю ее за волосы, оттягивая голову назад. От боли, ее глаза снова наполняются слезами. – И ты продолжаешь лгать мне, вместо того, чтобы молить о прощении. Знаешь, что может быть хуже шлюхи? – дергаю руку ниже, не щадя белокурые локоны. Мелания вскрикивает от боли, закусывая нижнюю губу. – Только лживая шлюха, – вплотную приближая к ней свое лицо, выплевываю я.