Стажер оценил искренность детектива и, казалось, его удовлетворило то, что он увидел.

– Я каждый день имею дело с телами, которые отказывают, и телами, которые разваливаются на части. Вот чем я занимаюсь. Именно такие вещи происходят в этой больнице, в особенности в отделении интенсивной терапии. Мы стараемся помочь людям поправиться – или хотя бы почувствовать себя лучше. Но из того, что я вижу, следует, что полицейские в Виктори находятся на другой стороне баррикад, они заодно с раком и автомобильными катастрофами.

– Себастьян – рецидивист. Он…

– Поэтому он заслужил то, что вы с ним сделали? – резко спросил врач. – Он страдает недержанием, прикован к инвалидной коляске и дышит одним легким – и так будет до конца его жизни. Каждый день. Вот что полиция Виктори с ним сотворила – после того как на него надели наручники, – и он такой не единственный.

У Беттингера не возникло сомнений в правдивости слов интерна.

Медик откашлялся.

– Как вы думаете, почему Рамирес не стал выдвигать обвинений против вас? – поинтересовался он. – Его попросил Санта?

Детектив принял подачу.

– Вы хотите сказать, что ему кто-то угрожал?

– Я ничего такого не говорил. – Голубые глаза интерна стали холодными. – Это сказали вы.

В воздухе повисло напряженное молчание.

– Если вы не намерены официально задержать меня, – продолжил медик, – я возвращаюсь к работе – туда, где испражнения не носят значки.

Существо, живущее во рту Беттингера, ничего не ответило.

Беттингер вошел в большой белый холодильник, исполнявший роль полицейского участка, сел за свой письменный стол и прикрепил к значку кусочек черной ленты, полученной от секретарши. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что в участке собралась основная часть полицейских Виктори, в том числе Хуан и Перри, которые пили кофе возле растения, не имевшего листьев. Отсутствие Тэкли и Доминика Жюля не удивило.

В помещении царила невероятная тишина, и всякий раз, когда оживал телефон, его звонок казался оглушительным. Беттингер просеивал сведения из досье Себастьяна Рамиреса, размышляя, могли ли Алисса и дети узнать о казнях его коллег через интернет или из новостей.

В девять часов появился инспектор Зволински. Он был одет в черное, а костяшки его пальцев покраснели из-за ударов, которые он обрушил на боксерскую грушу, – Жюль не знал, была ли она неодушевленной или ее роль исполнял живой человек. Инспектор поднялся на помост, повернулся и посмотрел на служащих, офицеров и следователей, находившихся в притихшем участке.

– Вам не следует общаться с прессой. – Слова начальника эхом разнеслись по помещению, усиленные мощными мехами в его груди.

Все молча слушали.

– Если к вам начнут приставать эти шакалы, – продолжал Зволински, – отправляйте их к моему секретарю, она с ними разберется. Я говорю о двух газетах – «Виктори кроникл» и «Нэшнл»; остальные пусть питаются их вонью. Увеличивать их тиражи и развлекать читателей не входит в список моих приоритетов. Мы имеем дело со злобным дерьмом.

Зазвонил телефон.

Ирэн Белл протянула руку и вырвала шнур из розетки.