– Да. Как прошла операция?

– Хорошо. Я спала и проснулась только час назад – и они привели Карен.

– Доктор Эдвардс удовлетворен тем, как все прошло?

– Да.

– Как Карен?

– Неплохо. Только очень тихая.

Беттингер понимал, что сейчас не может говорить о дочери.

– Ты себя нормально чувствуешь? – сменил он тему.

– Ну, да – только все онемело. А ты не ранен? У тебя что-то с голосом…

– У меня все нормально.

– Ты… ты сделал то, что требовалось?

– Да, сделал. – В голосе Жюля прозвучало некоторое удовлетворение, но гордости не было.

– Значит, ты закончил?

– Полностью. Как только доктор Эдвардс разрешит, мы соберем вещи и вернемся в Аризону.

Алисса молчала. И Беттингер знал, что она сдерживает слезы. Теперь им обоим не грозила непосредственная опасность и предстояло привыкать к жизни без сына.

Снег скрипел под колесами. Детектив откашлялся.

– Я позвоню, когда буду рядом.

– Хорошо.

– Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Закончив разговор, Жюль убрал телефон в карман и, откинувшись на спинку, оглядел белые горы, в которые превратились Свалки.

Доминик посмотрел на своего напарника.

– Ты сразу уедешь из Виктори?

– Немедленно.

– А тебе не интересно, что будет с делом Элейн Джеймс, которое ты начал расследовать?

– Не слишком.

Уильямс пожал печами.

Оставляя две глубокие колеи на белом одеяле, внедорожник катил к танку.

– Зволински жив! – провозгласил Тэкли.

– Проклятье, я не сомневался! – Доминик стукнул ладонью о приборную доску. – Как я уже говорил, когда мы боксировали, – этого чувака невозможно уничтожить.

Беттингер тоже обрадовался тому, что инспектор жив.

– Где он был? – поинтересовался детектив.

– Я воспроизведу его сообщения. Он еще некоторое время будет находиться под наркозом. – Эдвард проглотил пару таблеток и положил свой сотовый телефон на держатель для стаканов между сиденьями.

– Пятое сообщение, – провозгласил женский механический голос. – Двенадцать тринадцать.

– Тэкли! – рявкнул затем голос Зволински. – Я получил твои сообщения. Я в отделении интенсивной терапии – не помню, как сюда попал, всё в тумане, поэтому я хочу, чтобы ты знал, что произошло – всё – до того, как мне сделают операцию.

Загудел какой-то медицинский аппарат, и кто-то что-то пробормотал.

– Я перезвоню, – сказал инспектор, и после гудка снова заговорило устройство:

– Шестое сообщение. Двенадцать тридцать две.

– Это Зволински. Вот что произошло: я находился в своей квартире и ждал прихода Ванессы – она должна была принести вино и все остальное. Но когда она позвонила, я понял: что-то случилось, кто-то взял ее в заложники. Они вместе шли по коридору, и я приготовился к встрече, но тут ко мне сзади подошли двое черных. Один направил мне в голову дробовик, у другого был пистолет. Они сказали, чтобы я бросил оружие, и я повиновался. Они расслабились. Ошибка. Я нырнул влево и провел апперкот. Как в седьмом раунде матча-реванша Тайлера против Биллингса, вот только на мне не было боксерской перчатки, и я сломал парню челюсть – тому, у которого был дробовик. Получилось красиво. Он уронил оружие, а когда я его подхватил, второй парень выстрелил. Пуля попала мне в плечо и сбила с ног. Было больно, но в меня уже стреляли раньше. Много раз. Я схватил дробовик, выстрелил в парня с пистолетом и попал ему в шею. Первый громила упал на колени, держась за лицо, а его челюсть выглядела такой же твердой, как у девяностолетнего старика. Я вскочил на ноги и провел хук в ухо того, который уже получил выстрел из дробовика. Дробь хорошо поработала с его шеей, и после моего удара голову снесло с плеч. Все складывалось совсем неплохо. Я повернулся, чтобы прикончить первого и тут услышал крик Ванессы – прямо за дверью. «Открывай дверь, или она умрет», – раздался голос с лестничной площадки. Вот в какой дерьмовой ситуации я оказался. Тогда я сказал им: «Подождите», – и выглянул, чтобы понять, сколько там парней. Но ничего не увидел – они закрыли глазок. В общем, они оказались немного умнее идиотов, которых послали внутрь. И я им сказал: «Я убью вас обоих, так что лучше отпустите мою жену прямо сейчас». Я так и сказал – назвал Ванессу своей женой, – в этот момент я решил, что мы снова женаты. Я хотел, если мы оба умрем – или один из нас умрет, – чтобы все было именно так.