Малыга еще не кончил переводить, как все уже поняли смысл слов ювелира. Раздался всеобщий гул восхищения.

Дети со слезами радости бросились обнимать Ольгу. Ефрем крепко пожимал руку аргиропрату, а Неждан и Угар так громко восхваляли благородство Андрокла, что их, наверное, было слышно за версту кругом.

Взглянув на Ондрея Малыгу, который стоял с безнадежно унылым видом, новгородец воскликнул:

– Почтенный Андрокл! Заодно уступи мне и этого старого раба. Я полагаю, ты за него недорого возьмешь.

Ювелир прикинулся великодушным. Он сказал:

– Э, да что там, ладно, бери в придачу!

А сам подумал: «От него надо отделаться. Это тоже опасный свидетель. Он не раз видел, как Евмений приезжал ко мне в эргастерий».

Малыга низко поклонился бывшему хозяину.

– Весь век буду бога за тебя молить, почтенный Андрокл! – воскликнул Малыга.

Деньги у Ефрема с собой были. Он сразу же расплатился. Ювелир написал отпускную грамоту своим бывшим невольникам и приложил к ней печать.

– А с этой грамоткой их выпустят из города? – спросил осторожный новгородец.

– Не беспокойся, – с гордостью возразил грек, – мою печать все знают!

Как ни спешила киевлянка оставить место постылой неволи, она не захотела уйти, не попрощавшись со своим маленьким питомцем. Добрая женщина привязалась к ребенку, которого воспитывала долгие месяцы.

Стратон раскинулся в постельке, его полные щечки разгорелись румянцем, кудри растрепались… Ольга поцеловала мальчика в лоб, в последний раз поправила сползшее одеяло и печально подумала: «Бедняжка, какое горе ждет тебя завтра…»

Русские покинули дом Андрокла, не веря себе. Счастье, которое еще час назад казалось недостижимым, теперь было у них в руках.

Что заставило ювелира так круто изменить свою позицию? Ни Ольга, ни ее друзья не подозревали этого, да и какое им было дело! Их переполняла несказанная радость, и они с улыбкой взглянули на чудаковатого Левкиппа, который опять кого-то выслеживал у стены Константина. Веселая компания не знала, что из-за этого человека Ольга только что была на краю гибели. Но ему же она была обязана и своим освобождением. Ведь если бы Андрокл не боялся сыщика, он не отпустил бы Ольгу, которую так любил его сын.

А ювелир, проводив посетителей, подошел к привратнику.

– Каллистрат, ты помнишь, неделю назад ранним утром приезжал ко мне замаскированный всадник? – спросил он.

– Помню, господин, – услужливо ответил негр. – Я еще тогда подумал, что это проигравшийся на пиру гуляка приехал за деньгами.

– И ты бы его узнал, если бы тебе показали?

– А как же, господин! Обязательно узнал бы, – простодушно похвалился привратник.

«Ну, так ты его никогда не увидишь», – подумал Андрокл.

На следующий день ювелир продал Каллистрата на плантации.

– Приходи теперь, Левкипп! – злорадно рассмеялся он.

Прошло много месяцев, прежде чем похищение драгоценной ризы Влахернской богоматери было замечено. Произошло это случайно. Аргиропрат Марк из Фессалоник,[127] не раз в своей жизни приезжавший в Царьград по торговым делам, пришел во Влахерны помолиться. Когда ювелир отбивал поклоны перед чудотворной иконой, его зоркий глаз заметил, что бриллианты на ризе светятся как-то по-иному, не так, как раньше, да и у самой ризы был иной оттенок. Марк, как благочестивый христианин, поднял тревогу. Обследование показало, что алмазы на ризе фальшивые и риза сделана заново. Настоятель Феоктист приказал клирикам держать язык за зубами и отправился к своему двоюродному брату сакелларию. Над Феоктистом нависла серьезная опасность: его могли обвинить в соучастии с грабителями. К счастью, Марк, отличный знаток своего дела, утверждал, что похищение совершилось около года назад. Значит, вину за это надо возложить на Евмения.