Особенно поразило старого оружейника то, что сын попросил позволить ему сделать панцирь с начала до конца своими руками, чтобы никто не вмешивался в работу и не помогал ему.

«Хороший будет продолжатель моего дела, – думал с удовлетворением Пересвет. – А я-то опасался, не знал, на кого оставить оружейню…»

Но вряд ли старик радовался бы, если б мог проникнуть в сокровенные намерения сына.

«Ежели удастся мне сделать доспехи, чтоб не хуже отцовской работа была, тогда скажу бате…»

И он сказал.

После многонедельного упорного труда, когда парень стучал молотком с утра и до позднего вечера и даже ни разу не наведался в Черторый, панцирь был готов.

– Ну, как, батя? – дрогнувшим голосом спросил Неждан.

– Работа знатная, сынок! – похвалил старый мастер. – Хоть бы и княжескому дружиннику, а то самому воеводе впору носить.

И тут Неждан высказал просьбу, которая до глубины души потрясла Пересвета.

– Коли так, батя, – начал юноша, волнуясь, – отдели меня. Дай гривны три серебра. Я отдельно буду жить и работать.

Старик в первый момент не понял. И Неждану пришлось растолковывать свое желание. Оружейник посмотрел на сына, пытаясь определить, в своем ли тот уме.

– Не хочу сидеть на твоей шее, – разъяснил Неждан. – Буду сам себе хлеб зарабатывать.

– А ты мне и так не обуза, – сказал отец. – Кормлю же я работников за их труд.

– Я хочу жить и работать один, – упорствовал Неждан. – Сосед Андрон продает амбарушку. Я куплю ее и там открою свое заведение.

Внезапно затея сына показалась Пересвету пустой блажью, капризом ребенка, который сам не знает, чего хочет.

– Да кто же пойдет к тебе с заказами? – рассмеялся старик. – Кто тебе доверится?

– Я же твой сын, а Пересветово мастерство всему Киеву известно!

– Значит, чужой славой хочешь прожить? – нарочито насмешливо спросил он.

– Сначала, батя, твоей, а потом и свою наживу, – возразил Неждан.

И старик понял, что молодого мастера не так-то легко переубедить.

Он начал говорить по-другому. Доказывал, что сыну жить и работать одному будет трудно: надо и железо покупать, и уголь для горна, и инструменты, и князю платить немалую дань, какую платят все ремесленники Киева. Парень же крепко стоял на своем.

– Ты же выбился в люди, – говорил он, – а тебе еще труднее пришлось – у тебя-то никакой подпоры не было.

Старик оборвал спор и приказал Неждану работать. Вечером Пересвет рассказал Софье о намерении сына отделиться. Женщина призадумалась.

– Тут дело неладно, – молвила она. – Что-то он замышляет. Погоди, я у него все выпытаю.

Софья нашла хитрый ход. Она завела с Нежданом такой разговор.

– Послушай, сынок, – начала она, – как тебе по душе Никитина Олена?

Юноша удивился такому вопросу. Дочь соседа Никиты, высокая, сильная Олена с румяным лицом, чуть тронутым оспой, была привлекательна, но Неждан всегда смотрел на нее как на подругу. Разве не играл он с самых юных лет с ней и Надькой в цари, в красочки, в догонялки и пряталки? В детских драках он не делал различия между Оленой и сестрой, беспристрастно колотя обеих. Теперь все они выросли, но никакого чувства, кроме дружбы, не питал Неждан к веселой соседке.