— Тут опять добрые люди посчитали за Анатолия: если играть в лучших турнирах и непременно побеждать, за год можно заработать сорок тысяч долларов.

— Ну, видишь, сорок тысяч, это же деньги хорошие! — но Лиса всё поняла. Исполнительный директор. Учёт и контроль.

— Таким образом, два потерянных миллиона Анатолий вернёт за каких-нибудь двадцать пять лет, да. Только ведь другие сторониться и пропускать вперёд его не станут. Спасский, Портиш, Таль, Корчной… Да хоть бы и Чижик, Чижику тоже деньги нужны.

— Да, это печально, — согласилась Лиса.

— Самое печальное впереди, — сказал я.

— И что же такого печального впереди?

— Проходит три года. Появляется новый претендент. Допустим, Чижик. Или Таль. Или Петросян, неважно. Главное, это наш, советский претендент.

— И чему же печалиться? Это ведь прекрасно!

— Матч будет проходить в Москве. Или в Ленинграде. А призовые будут в рублях, конечно. Тысяч пятнадцать на двоих.

— Так уж и пятнадцать…

— Для вида, фиктивно, могут и двести тысяч объявить. Но реально — пятнадцать. Ладно, шестнадцать, семнадцать, двадцать. На двоих. Мол, с вас и этого довольно. Советскому человеку много денег не нужно. И в какой-нибудь фонд попросят отдать половину. Два миллиона постепенно превратятся в сон императора Пу.

— Да, перспектива…

— И это не всё, — продолжил я.

— Как? Ещё подвохи?

— Обязательно. Анатолию будут постоянно напоминать, что чемпионом его сделали чиновники. И сами чиновники, и недоброжелатели, да и простые любители тоже. И потому чиновники буду считать себя вправе решать за Карпова, когда ему играть, а когда сидеть дома. Управляемый чемпион.

— А то они все не управляемые, — сказала Ольга.

— Не все. Фишер вот не очень-то управляемый.

— Я имею в виду советских.

— Спасский тоже не очень-то управляемый. Да и Ботвинник — кремень-человек.

— Ботвинник уже вне игры. А Спасский уедет, — сказала Ольга как о решённом.

— Возможно. Даже вероятно. Процесс пошёл. И потому чиновники будут контролировать каждое движение Карпова. Выделят ему двух-трех оперативников, для сопровождения. И вообще… Завидовать нечему.

— А помнишь, ты мечтал о матче с Фишером в семьдесят восьмом? Теперь, значит, всё?

— С Фишером матч уже был. А что будет в семьдесят восьмом, посмотрим. К одной и той же позиции можно прийти разными путями.

— То есть?

— Всё только начинается! — объявил я очевидное.

Мы ещё поговорили о том, о сём, и разошлись. Устали, настроения никакого, а тут ещё звонок Андропова… Это не холодный душ, это купание в проруби на Крещёние. И не просто в проруби, а с могучим течением: зазевался, и затянет под лёд. На радость ракам и рыбкам.

На будущий год шахматная Олимпиада, кстати, будет в Израиле. Интересно, включат ли меня в команду? И поедет ли команда СССР в Израиль? Спорт вне политики — это как рыба вне воды. Может, и бывает, но очень и очень редко.

Я запер за девочками дверь, поднялся наверх. А то ведь опять придёт Коля Васин, будет проситься внутрь, погреться. Он теперь нечасто приходит, раз в неделю или около того. Я, конечно, заставляю себя забыть эти визиты. Извлечь из памяти и выбросить в бездонную пропасть.