Однако соображения такого рода делают очень неприглядным общий смысл истории Запада, так как вполне ясно, что при следовании приведённой схеме неизбежен вывод о том, она представляет собой не «эволюцию», о которой так много говорят, а, скорее, «инволюцию» — точнее, последовательное падение с каждого из четырёх иерархических уровней, от высшего к низшему. Понятно, что цивилизации чистого героически–сакрального типа можно найти лишь в более или менее доисторический период арийской традиции. Затем последовали цивилизации, управляемые не духовными лидерами, а представителями воинской знати — это эпоха исторических монархий вплоть до периода революций. С революциями во Франции и Америке третье сословие стало наиболее важным, определив период буржуазных цивилизаций. Наконец, марксизм и большевизм привели к последнему нисхождению, переходу власти в руки последней касты древнеарийской иерархии.

Возвращаясь к основному предмету обсуждения, то есть типологии героизма, нужно заметить, что описанные изменения имели не только политическое значение: они также перестраивали весь образ жизни, подчиняли всю систему ценностей интересам господствующей касты или расы духа. Так, например, на первой стадии этика имела сверхъестественную подоплёку, а высшей ценностью было завоевание бессмертия; на второй стадии — то есть цивилизациях воинской знати — этика уже «секуляризована»: это этика верности, чести и долга. Далее следует буржуазная этика с идеалом благополучного существования, процветания и прибыльных авантюр. В последней стадии единственная этика — это этика сугубо материального, коллективизированного, десакрализованного труда как высшей ценности. Аналогичные трансформации можно найти во всех сферах. Возьмём для примера архитектуру: храм как основной архитектурный тип уступает место замку, потом городу коммуны, и, наконец, рационализированному дому–улью современных столиц. Другим примером служит семья: от союза героически–сакрального типа в первой стадии она переходит к типу «воинской» семьи, основанному на твёрдом авторитете отца; затем следует семья как буржуазный союз, скрепляемый только экономическими и сентиментальными мотивами; и, в заключение, имеем коммунистическое разложение семьи как таковой.

Те же самые акценты заметны и в типах героического опыта и вообще в значении войны и сражения. Нам нет нужды задерживаться на представлениях о войне и героизме, присущих первому типу цивилизаций или даже первоначальным арийцам, потому что их традиции мы постоянно рассматривали в предыдущих статьях. Мы ограничимся замечанием, что войну и героизм в первой фазе можно рассматривать как форму «аскетизма», как путь, на котором могут быть достигнуты те же сверхъестественные и дарующие бессмертие плоды, что и на пути инициации, религиозного или созерцательного аскетизма. Но во второй фазе — фазе «воинских» цивилизаций — перспектива меняется; «сакральная» составляющая героического опыта и представление о войне как о символе и свете восхождения и метафизической борьбы становится неявной; теперь превыше всего ведение войны за интересы своей расы, за честь и славу. С приходом «буржуазных» цивилизаций воин уступает место солдату, а национально–территориальному аспекту, не столь отчётливому совсем недавно, теперь придается особое значение: мы видим, как оружие берёт в руки citoyen,