Эти заметки важны для того, чтобы читатель заранее мог воспринимать наши слова не как просто нашу собственную «теорию», философскую позицию или измышленную нами интерпретацию. Эта доктрина героизма как священной и почти магической кульминации, эта мистическая и аскетическая концепция сражения и победы сама выражает определенную традицию, ныне забытую, но сохранившуюся в обильных документальных свидетельствах древних цивилизаций — в особенности, арийских. Вот почему в следующей статье мы предлагаем выразить тот же самый смысл, позволив говорить древним мифам, символам и ритуалам, римским и индоевропейским. Это сделает более ясным то, о чём мы говорили здесь в комплексной и обобщённой форме.

В предыдущих статьях нашего цикла мы говорили о разнообразии героического опыта и описали различные его формы с точки зрения расы и духа. Здесь мы более детально обсудим героизм и постараемся постигнуть тот смысл сражения, который является идеальным для нашей высшей расы и высшей традиции.

Нам уже приходилось наблюдать, что сегодня слово «героизм» часто используется в нечётком, неопределённом смысле. Если под героизмом понимается просто импульсивность, презрение к опасности, смелость и безразличие к собственной жизни, то под один знаменатель можно подвести и дикаря, и бандита, и крестоносца. С материальной точки зрения такого общего героизма может быть достаточно во многих обстоятельствах, особенно в контексте человеческих толп. Однако с высшей точки зрения нам следует углубиться в вопрос о том, кто же такие герои, и каков смысл, ведущий к личному героическому опыту и определяющий его.

Для ответа на этот вопрос следует иметь в виду многие обстоятельства, и прежде всего те из них, которые связаны с общим типом цивилизации, расой и, в известном смысле, кастой как дальнейшей дифференциацией расы. Для начала лучше всего прояснить ситуацию нам поможет общая схема устройства древнеарийской социальной иерархии, наиболее чётко выраженная как в индоарийской, так и в средневековой нордическо–римской цивилизации. Эта иерархия состоит из четырёх уровней. На самом верху находились представители духовной власти — говоря обобщённо, духовные вожди, которым подчинялась воинская знать. Затем шла буржуазия («третье сословие») и, наконец, на четвертом месте находилась каста либо класс простых рабочих — сегодня мы назвали бы их пролетариатом. Очевидно, что это иерархия не столько людей, сколько функций, имеющих своё достоинство, но, тем не менее, они не могут существовать вне нормальных отношений подчинения, только что обозначенных. Вполне ясно, что такие отношения точно соответствуют отношениям, существующим между разными способностями каждого человека, достойного своего имени: ум направляет волю, которая в свою очередь повелевает органическими функциями, а им, в конце концов, подчиняются чисто жизненные силы тела.

Эта схема весьма полезна, даже если она позволяет нам только различать общие типы цивилизаций и понимать сущность их исторической последовательности или изменений. Таким образом, у нас есть четыре общих типа цивилизации, выделяемых в соответствии с тем, какими ценностями, идеалами и истинами они управляются: касты духовных вождей, воинов, буржуазии либо рабов. Если исключить Средневековье, то в чётырёхчастной иерархии, как она проявлялась у арийцев древнего Средиземноморья и в ещё большей степени у индоиранской цивилизации, собственно арийский элемент был сосредоточен в двух высших кастах и определял ценности, обуславливающие развитие этих цивилизаций, тогда как в двух оставшихся кастах преобладала кровь подчинённых аборигенных народов; этот факт может привести к интересным заключениям о расовом фоне развития цивилизаций каждого из вышеперечисленных типов.