— По полной программе, говоришь?

— Так точно.

— Ладно, подумаю. Если не разболеюсь.

Не прощаясь, положил трубку. Долго сидел неподвижно. С рыбкой, значит, получилось. Один из главных его врагов отправился в мир иной. По этому случаю можно принять еще. Там оставалось на донышке.

Игнатов потянулся за бутылкой.

Борец, сжав зубы, тоже положил трубку. Он испытал точно такое же раздражение, как Игнатов. Но подумал, что до поры до времени этого чванливого генерала придется терпеть. И ведь не скажешь «генералишку». Как «капитанишку». Нет. Магическое звание. Народ всегда робел перед ним, этим званием. Борец подумал о том, что и ему когда-то светило. И прозвище у него было другое. Не Борец, а Летун. А еще раньше Зуб. Потому что долго после драки ходил с выбитым зубом. Но это мальчишеские годы. А потом — осуществившаяся мечта. И он — курсант летного училища. Вон откуда начиналась генеральская дорожка. Он привык быть первым. В любой драке старался, чтобы непременно его был верх. И в училище других превзошел. В учебных боях никто не мог его переиграть. Уже рапортички о нем подавались командованием куда следует. Медальки вешали раньше, чем другим. И по званиям товарищей обходил. До того случая…

Спустя тридцать лет воспоминание о том случае вызывало злобу. Он хорошо помнил холодный промозглый день, когда здоровущие, румяные, они с приятелем Славкой — из той же эскадрильи — завалились после охоты в придорожную пивнушку, которая называлась громким иностранным именем «Бар». Охота оказалась неудачная. Раненый секач ушел от обеих двустволок. И чуть было не пропорол приятелю бок своим кривым аршинным клыком. Оба охотника все еще переживали случившееся, и потому настроение было злое и веселое. Надрались по этому случаю выше крыши. А тут компания подвернулась, с которой затеяли потасовку. Оказалось — высокие милицейские чины. Тоже, между прочим, не за водичкой пришли в пивную. Помнились наглые красные рожи, не желавшие ни в чем уступать. И драчка-то вышла на равных, хотя ментов было больше. Кто-то из них и вызвал патруль. «Летунов» повязали. Потом в милиции избили так, что оба летчика попали в больницу с сотрясением мозга. А дальше — пришили дело о нападении с оружием на трезвых высоких чинов. Оказывается, эта пьянь инспектировала участок. Срока, правда, не дали и до суда не довели. Видно, кому-то из ментов не хотелось засвечиваться.

Но обоих горе-охотников поперли из армии, из авиации. А что они еще могли делать? У Славки была семья, любимая жена, которая потом его бросила. А Генка оставался один. Ему было легче. Хотя лютая злоба с той поры доверху наполнила его сердце.

Несколько лет бывшие летчики мыкались на грошовых заработках. Просились на летную работу. Один раз дело чуть не выгорело. Не Славке, а ему пообещали взять в один «ящик» испытателем. Но послали запрос в старую часть. И друзья из полка, с которыми много хлеба-соли было съедено, дали такую характеристику, что завод тотчас прервал всякие контакты. Геннадий выдержал этот удар. А Славка сгинул. Устроился путевым обходчиком на железную дорогу. Уже после того, как ушла жена. И положил голову на рельсы.