Но я сразу понял, что это Хозяин. Потому что в вырезе пиджака на волосатой груди его светился ключик из блестящей нержавейки. Маленький ключик вроде чемоданного. На шнурке.
Хозяин деловито вытер о галифе ладони, шагнул в траву, глянул на меня и хихикнул:
— Привели голубчика? Ну-ну...
Я все еще не боялся.
— Чего они вцепились? Скажите, чтоб отпустили! — сердито потребовал я.
— Отпустят, отпустят, — пообещал Хозяин. — Конечно. Только маленько апосля... Хе-хе... Как все дела оформим, так и отпустим.
— Какие еще дела?
— Документик надо составить. Как, значит, полагается. Что попытка воровства. То есть хищения...
— Врете вы все! Я у вас ничего не брал!
— А ключик-то кто хотел стащить? А? Мы тебя давно проследили, не отопрешься.
— Врете вы все, — опять сказал я. И глупо проговорился: — Не могли вы за мной следить, у меня ничего железного нет.
— Хе-хе... Как это нет? Да ты от своего компаса весь промагниченный. И еще есть железное, только ты сам не знал. Эта самая... железная решимость, чтобы, значит, ключик чужой украсть и колечко не— свое отпереть. Это мы нашим уловителем сразу определили. Не выйдет у тебя, нет... Освободитель нашелся! Сейчас мы на освободителя актик составим, а потом в суд. Все по закону...
"При чем тут суд? Псих какой-то", — подумал я. И все смотрел на блестящий ключик. И еще пытался разглядеть под рукавом пиджака браслет, но не видел.
Хозяин сел на ступеньку в двери троллейбуса, достал из-за пазухи большущий блокнот и ручку-самописку. Зачем-то лизнул у ручки перо, добродушно посопел и поднял на меня глазки.
— Ну дак, значит, как фамилия, имя-отчество, год рождения и место-проживание?..
— Фиг вам, — сказал я.
Мои проволочные конвоиры сердито заскрежетали и сильнее вдавили колючки. А Хозяин ничуть не разозлился.
— Ну и ладно. Ну и так знаем... Хе-хе. Пяткин-то Лев Эдуардыч про тебя все данные сообщил. Вот так, хороший ты мой...
Вот оно что!
— Гад он, ваш Пяткин, — искренне сказал я. — Пьяница проклятая, всю совесть за бутылку продал. Шпион...
— Хе-хе, кому шпион, а кому надежный помощничек. Он у меня на тебе премию заработал, так что не отпирайся.
Я кипел от злой обиды и молчал.
— Ну и молчи, — покладисто проговорил Хозяин. — Все одно судить будем. Степа, давай принадлежности.
Колючий болван, который стоял в сторонке, со скрежетом полез в заднюю дверь троллейбуса и оттуда вывалил железную бочку. Подкатил, поставил перед Хозяином, как стол. Потом... потом приволок и положил на бочку громадный, как у палача, топор! С полукруглым зазубренным лезвием и кривым топорищем.
Вот тут я перепугался. Весь ослабел даже. И дышать перестал.
— Хе-хе, — обрадовался Хозяин. — Поржавела железная решимость-то, а?
— Ничего не поржавела... — слабо сказал я.
— Да ты не боись, — утешил он. — Топор-то, он так, для авторитету. Голову я тебе рубить не буду, что я, зверь кровожадный какой-нибудь? А вот постегать тебя придется, железной крапивой. — Он опять ржаво и отвратительно хихикнул. — Такой сорт специальный, очень для воспитания подходящий.
— У вас у всех одно и то же на уме, — бессильно огрызнулся я, вспомнив тетю Тасю.