– Знаете, что мы думаем? Мы думаем, что его послали убить вас.

– Русские? – вкрадчиво спросил Нжала, что заставило Смита нагло улыбнуться.

– Возможно.

– И вы полагаете, что он все еще не отказался от этой затеи?

– Судя по некоторым докладам, которые мы получили.

– Из каких источников?

– Боюсь, это секретная информация.

– Я так и думал.

– Мы также знаем, что он уже в Лондоне. Его сейчас разыскивают полиция и Особый отдел.

Нжала встал, давая понять, что беседа окончена.

– Что ж, спасибо за предупреждение, мистер Смит, впрочем, я полагаю, вы и джентльмены из Особого отдела профессионально обеспечите мне необходимую защиту.

– Безусловно, мы постараемся, – сказал Смит, – но, боюсь, не здесь.

– Простите?

– Этот отель. Не самое безопасное место. Слишком много входов, слишком много входящих и выходящих людей. С точки зрения безопасности, это совершенно неподходящее место.

– Мистер Смит, если вы полагаете, что я соглашусь запереть себя в посольстве и жить, как священник, давший обет безбрачия...

– Нет, сэр, совсем нет. У нас есть прекрасное место в деревне...

– Деревне?!!

Он повернулся к Артуру, который только что вернулся в комнату, пинками разбудив сонную и протестующую Эрминтруду и организовав для нее завтрак.

– Он хочет послать нас в деревню, Артур, потому что считает, что какой-то псих пытается нас убить. Этот. Помнишь его?

Он указал на фотографию Эббота.

Артур кивнул.

– Английский шпион.

Нжала повернулся к Смиту спиной.

– Я не выношу английскую деревню. Старые поместья. Эти продуваемые всеми ветрами дома, полные немыслимых людей, каждый второй из которых оказывается сыном приходского священника. И эти женщины с лошадиными лицами...

– Но это всего в часе езды отсюда, сэр, – сказал Смит почти в отчаянии. – И вы можете пригласить с собой своих друзей. Кого угодно.

– Он имеет в виду девушек, Артур.

– В сущности, кроме ночных клубов...

– Нет, мистер Смит. Единственным местом, которое мне здесь нравилось, был Оксфорд, но я тогда был значительно моложе. Итон был адом – населенным букмекерскими сынками. Я люблю Лондон, я счастлив в Лондоне, я остаюсь в Лондоне.

– Но, Ваше Превосходительство...

– И никакой псих не выгонит меня отсюда.

– Мы не уверены в том, что он сумасшедший, – Смит не знал, что сказать.

– Нет? После двух лет в одной из моих тюрем он далек от того, чтобы считаться нормальным. Это я вам лично гарантирую.

Смит попробовал что-то сказать, но остановился. Он только что заметил Эрминтруду, стоящую в проеме двери, ведущей в спальню, сонную и совершенно голую.

Что, черт побери, ему следовало делать? Как, согласно дипломатическому протоколу, следует вести себя, когда встречаешь голую проститутку, любовницу главы государства, приехавшего с официальным визитом? Он чувствовал, что это должно быть где-то установлено. Следует ли сделать вид, что он ее не заметил, будто бы ее нет? Или, может, сказать что-нибудь, на французском, конечно, на языке дипломатии (Enchante, madame, de faire votre connaissance)? В любом случае, он чувствовал, что в присутствии леди, обнаженной или нет, следует как минимум встать. Он встал и чопорно ей поклонился. Это не могло быть ошибкой.