Я подумал о себе — и не нашел такой цены.

— Ну-ну, — послышался насмешливый голос. Я поднял голову. Передо мной, по другую сторону стола сидел тот самый белокурый юноша из моих снов. Значит, я сплю. Что же, приятный сон.

— Будем знакомы, — сказал я. — Галдор.

Он улыбнулся.

— Мое имя вам ничего не скажет. Зовите меня… м-м-м… Странник. Да. Вполне подходит.

Я смотрел на него. Он был очень юн, лет двадцати, не более. Светлоглазый, хрупкий, очень красивый, с наивным восторженным лицом. Однако манера разговора настолько резко расходилась с его внешностью, что мне стало не по себе.

— Любопытно, наверное, спать и сознавать, что спишь и видишь сон?

Я кивнул.

— Вы тут размышляли о душе…

— А вы что, покупатель? — усмехнулся я.

— Нет, о нет! — воскликнул он, замахав руками. — Просто вы мне любопытны.

— Простите, а кто вы такой?

— Странник, — снова улыбнулся он. — Странник по дорогам снов. И вот — наткнулся на вас. Давненько уже слежу за вами, и, признаюсь, вы мне любопытны.

— Вы уже сказали, господин Странник. Но чем я вам так любопытен? Я обычный человек…

— Ну, не совсем обычный. Кроме прочего, обычные люди зачастую бывают куда любопытнее необычных, уж поверьте мне. Простите, а не выпить ли нам за знакомство?

Я развеселился. Встал — во сне, — подошел к шкафу. Во сне мой кабинет выглядел точь-в-точь как наяву. Достал было свои оловянные… ну, не бокалы, но мой гость рассмеялся и сказал:

— Позвольте уж мне этим озаботиться.

На столе перед ним уже стояли два замечательных стеклянных бокала, а с пояса он снимал серебряную флягу.

— Напиться во сне — такого еще со мной не бывало, — усмехнулся я. Мне нравилась эта игра, тем более что это всего-навсего сон.

— Может, и не напьетесь, — ответил он, разливая золотистый напиток по бокалам. — Ну, за знакомство!

Мы чокнулись. Я пригубил вино. Это было, скажу вам, нечто! Холодное, обжигающее, ароматное, неописуемо приятное.

— И где же делают такое?

— Куда не зайдешь по дорогам сна! Кстати, мне у вас во сне приятно.

— Бывает похуже?

— Не говорите. Бывает сущая мерзость, еле успеваешь ноги унести, право слово.

— А если вас во сне убьют?

— Ну, это же только сон. Хотя приятного мало. А вы никогда не умирали во сне?

Я задумался.

— Бывало. Но я просыпался потом.

— Это хорошо, что просыпались, — внезапно мрачно говорит он.

— Мог и не проснуться?

— Всякое бывает… Но я, собственно, пришел поговорить о душе.

— А зачем?

— Я люблю говорить. Последнее время этого как-то очень не хватает. Разговоров. Просто разговоров. О чем угодно. Но, конечно, в основном о чем-нибудь действительно значащем.

К примеру, о душе.

— И что вы хотели бы спросить? Или сказать?

— О! — Он еще немного отпил из своего бокала, поднял его и полюбовался игрой золотистой влаги в свете свечи. — Даже не знаю. Может, именно сказать. Или рассказать.

— Я вас внимательно слушаю. — Я откинулся на спинку кресла и потянулся.

— Вы размышляли о том, можно ли продать душу и за какую цену.

— Это не значит, что я намерен ее продавать.

— Конечно. Многие именно с этого и начинали. Дело в том, что мало кто знает, что такое продать душу. Иногда, продавая малое, они отдавали куда больше. Точнее, брали самую малость — а отдавали себя целиком. Душу можно продать сознательно — только уж не за пустяк. Правда, не всегда это понимаешь сразу.