— Вам предопределено бессмертие — таков дар Единого. Вам суждено уйти в Землю Бессмертных.

— Но мы не хотим уходить! — горячо воскликнул тот, кому предстояло стать Художником.

— А я хотел бы взглянуть на Валинор, — задумчиво промолвил кто-то. — Увидеть и вернуться…

— Вы не сможете вернуться. Такова воля Единого.

— Но если нам суждено уйти, зачем же ты говоришь с нами? — спросил Гэлеон.

— Вы не испугались Тьмы, а значит, способны понять ее, и тогда вам откроется суть Великого Равновесия Миров. Вы сможете освободиться от оков Предопределенности, и вам будет дано право выбора.

— Ты говорил — выбор дан только людям… Значит, мы станем людьми?.. Бессмертие… А что такое смерть?

— Только Смертные могут уйти из этого мира, найти свой путь в Эа.

— Это тоже дар Илуватара?

— Нет. Это мой дар тем, кто разорвет замкнутый круг Предопределенности.

— Я не все еще понимаю в твоих словах. Нужно думать. Ты останешься с нами?

— И я тоже не понимаю! Что за Великое Равновесие? Почему вы считаете, что эльфы ДОЛЖНЫ уйти в Валинор?

— А разве Валар не повелели им идти в Валинор?

— Не «повелели», а позвали. Разница огромная. И разве потом не было сказано, что это, может, даже было ошибкой? К тому же как все любопытно выходит — Мелькор рассказывает эльфам о мироздании, о других Валар, о Валиноре, но не дает им судить самим. Не дает им увидеть! Валар поначалу привезли в Валинор трех вождей, чтобы они сами увидели и решили, куда им уходить и где им лучше будет. Мелькор же оставляет эльфов без выбора. Это по меньшей мере нечестно, Борондир.

— А может, вы все же дослушаете до конца?! У вас еще много будет времени меня расспрашивать, — рассердился он. Видимо, не привык, чтобы его перебивали. Я замолчал. Мне и правда не хочется, чтобы он считал меня допросчиком. Только-только он стал хоть немного доверять мне — и разрушить это доверие? Нет уж. Еще успею, он прав.

— Мне нужно покинуть вас ненадолго. Но я вернусь.

— Мы будем ждать тебя, Крылатый.

…Когда Черный Всадник скрылся в сумраке леса, глядя ему вслед, Гэлеон тихо сказал:

— Кажется, я понял его… Если бы не было Тьмы, мы никогда не увидели бы звезд…

Он вернулся к ним. И снова говорил с ними, объяснял, отвечал… Дети привязались к нему, а он рассказывал им прекрасные истории о травах и звездах, о зверях и камнях… Первые дети в этом юном мире, они были удивительные существа — доверчивые, открытые, восхищенные, удивительно нежные, как хрупкие цветы. Наивные, чудесные создания, которых невозможно было не любить. И казалось Мелькору — все, что творит он сейчас, — творит для них. Так появились в мире удивительные существа: огромные черные бабочки с крыльями, отливающими зеленью и золотом; летучие рыбы; единороги и дельфины; стрекозы с огромными глазами, похожими на драгоценные камни; водяные паучки-серебрянки и морские змеи… И не было для Валы радости большей, чем видеть изумленные глаза детей и слышать: «Что это? Какое чудо…»

Эльфы полюбили Крылатого. И однажды Гэлеон сказал ему:

— Чем дольше говорю с тобой, Мелькор, тем яснее понимаю, сколь многого мы еще не знаем… Но так скажу я: довольно нам скитаться по земле без цели. Если позволишь, пойдем с тобой.