Я хорошо запомнил темный ноябрьский день. Все кругом уже стояло в нежном неосевшем снегу. Пасмурный вьюжный свет разливался по-над землей, над молчаливым лесом и полями. Я поймал с утра двух густо-красных снегирей и одного серого, сибирского. Можно было кончать ловлю, но я почему-то медлил. Не хотелось уходить из этого первозимнего леса, такого присмиревшего и печального, но еще не вымороженного до нелюдимости долгой зимой.

На току, покрытом пухом пороши, стояли в клетках приманный снегирь и синица-гаечка. Вдруг синица призывно запищала, а из-за линии, низом, перелетела к току странная бело-голубоватая пятнистая птичка. Она покрутилась на голом березовом кусте и сразу кинулась в ток.

Я едва успел дернуть шнур и через мгновение стоял над сетью, разглядывая невиданную белоголовую пташку. Синяя полоса через глаз подсказала мне, что это лазоревка. Но какая? Князек! Белая лазоревка!!

С великой осторожностью я распутал добычу и, чтобы не выпустить как-нибудь, сунул руку с вцепившейся в пальцы синичкой подальше за пазуху. Потом выпустил снегирей, еще затопчут красавицу, и посадил лазоревку в носилку. Теперь я торопился на разъезд, беспокоясь, как бы доставить птичку живой и невредимой. Охотник я тогда был неважный: ни мучных червей, ни муравьиных яиц в запасе у меня не было.

Дома высадил лазоревку в матерчатую куролеску, надавил кедровых орехов, семечек, конопли, поставил баночку с моченным в молоке хлебом. В кухне на русской печи нашлось с десяток полудохлых зимних мух. И они пошли в дело.

На другое утро, едва рассвело, я с тревогой заглянул в смотровое окошечко. Птица прыгала по жердочкам как ни в чем не бывало. Вот схватила орешек, зажала в лапке, стала быстро, толково долбить, отщипывать желтоватую масляную мякоть. Она ела с видимым удовольствием.

Три года прожила у меня эта лазоревка и была выпущена в тех же местах, где поймана. Я не встречал птички более умненькой и занятной. Как отлично она знала свою клетку, как забавно охотилась, летая по комнате за мухами и мелкой серой мошкарой в цветочных горшках!

Кормил я лазоревку хлебом в молоке, кедровыми орехами, семечками, сырым мясом, вареной картошкой. Летом в корм до половины примешивались свежие муравьиные куколки. Такой корм можно рекомендовать для всех князьков. На одних орехах или хлебе у лазоревки развивается болезнь глаз, подробно описанная в разделе о зябликах. Спасти заболевшую птичку очень трудно. Если болезнь не зашла слишком далеко, надо полностью исключить зерновой корм, давать больше мучных червей и сырого мяса, мотыля, мормыша. Воспаленные веки глаз смазываются слабым раствором марганца.

По качеству песни белая лазоревка относится к плохим, содержат ее лишь ради исключительной внешности. Клетка этой синичке нужна с частой решеткой, можно с мягким верхом или ящичная. Князек хорошо уживается в садках со всеми птичками. При садочном содержании неплохо повесить синичке берестяную дуплянку, в которой птица будет спать и прятаться. Самцы князьков отличаются несколько большей величиной и яркостью окраски. У молодых неперелинявших синичек на голове сероватое круглое пятно. Иногда в первый день лазоревка не берет корма. В таком случае надо накормить ее насильно, как указано в разделе о свежепойманных птицах.