Майра произнесла молитву вместе с ними – хор голосов наполнил церковь. Одним плавным движением Ползун надел Маяк. Браслет вспыхнул и сам застегнулся у него на запястье. Ползун крепко зажмурился и покачнулся, но Рубака успела подхватить его. Майра через свой Маяк коснулась разума Ползуна, соединилась с ним. Чувство было, что она обращается к старому другу: «Теперь носитель – ты, Ползун. На какое-то время ты почувствуешь, что потерялся, но это твой разум сливается с Маяком. Сегодня ночью обязательно отоспись».

«В нашем полку прибыло», – добавил Аэро.

Услышав их голоса у себя в голове, Ползун вытаращил глаза.

– Невозможно… – изумленно прорычал он, и тут его глаза сделались еще больше: – Ищунья… тоже здесь… внутри Маяка. Я чувствую… она не до конца мертва.

Да, это была чистая правда: носитель никогда не умрет. Маяк сохранит его или, скорее, его воспоминания, суть, мысли и чувства. А из чего вообще состоит человеческое сознание?

Майра и сама не знала. Была ли, например, Элианна Уэйд у нее в голове именно Элианной Уэйд? Или же некоей копией Элианны Уэйд из памяти Маяка? Выяснить было невозможно, но разве это имело значение? Маяк нашел себе нового носителя, а Ищунья обрела жизнь за пределами физической оболочки.

То есть по-настоящему не умерла.

В конце каждый бросил в могилу по камню, со словами:

– Мы рождены в Темноте под Землей и в Темноту под Землей вернемся. Да защитит тебя Золотой Круг, и да не угаснет его Свет.

Когда Майра бросала в могилу свой камень – кусок обсидиана, рожденного в пламени Конца, – сердце у нее обливалось кровью. Тело Ищуньи почти полностью скрылось под насыпью, но лишенное Маяка запястье все еще выглядывало наружу.

– Да не угаснет его Свет, – прошептала Майра.

У выхода ее дожидался Аэро. Вместе они покинули церковь и отправились назад в Первый ковчег. Война закончилась, но настоящая работа только начиналась. Они пересекли Гарвардский двор и пошли в сторону библиотеки Уайденера. Лифт с невероятной скоростью, от которой заложило уши, понес их вниз, на многие мили под землю. Майра чувствовала, как Аэро читает ее мысли, и заставила его покинуть их.

– Ну… ты все? – решил он спросить вслух.

Майра теперь слишком хорошо управлялась с Маяком. Победа над Драккеном сделала ее намного сильнее.

– Что – все? – вопросом на вопрос, стараясь не смотреть Аэро в глаза, ответила Майра.

– Приняла решение?

Майра уловила в его сознании мимолетный образ – как она лежит в объятиях Калеба. То есть Аэро точно все знает, той ночью он видел все. Майра с такой силой вытолкнула Аэро из своего разума, что тот пошатнулся. Вид у него был обиженный.

– Сама еще не знаю, – ответила Майра, ковыряя мыском пол кабины. – А ты?

– Знаешь… я не жалею о том, что произошло между мной и Рен, – быстро ответил Аэро. Он долго не мог подобрать нужные слова. – Думаю, прежде чем закрыть ту дверь навсегда, я… должен был узнать, что за ней.

– Так ты ее закрыл?

Щеки обжег румянец, ладони вспотели. Майра даже не знала – раз сама еще не определилась, – имеет ли право спрашивать о таком. Лифт продолжал спускаться; Аэро встретился взглядом с Майрой, и у нее вдруг закружилась голова.