К концу рассказа вернулся Степан Живучий вместе с Владом Серым, принесли носилки. Тяжеловатые они, конечно, получились, зато мягкие, пружинные из-за уложенных на дно резиновых листиков. Так что четыре мужика одну женщину легко понесут и деликатно.

– Кого ты ещё оставил?

– Тимофей и Емельян, – огласил заместитель очевидное. – Они там уже тервеля оприходовали и сейчас мясо на костре жарят. Так что ужин не за горами! Ха-ха! Хотя, я вижу, тут тебя уже деликатесами подкармливают?

– Да это мы для его зверя принесли, – начала оправдываться зардевшаяся женщина. – Что осталось… А он сам ест…

– Увы! Ничего не поделаешь! – с бравадой стал восклицать Степан. – Как командир решит, так и будет. Имеет полное право сам всё съесть, если того требует стратегия очередного сражения, а может и сам десять дней не кушать, лишь бы мы жирок нагуливали.

В общем, не успел я опомниться и вставить хоть парочку своих слов, как оба бывших исполнителя уже вовсю трепались с представительницами прекрасной половины человечества. То ли такое настроение у них совпало, то ли некая искра нужная и вовремя проскочила, но вели они себя уже через полчаса словно старые и добрые знакомые. А потом в нашу общую компанию вполне естественно вошли и Влад с Емельяном, принесшие столько нажаренного мяса, что даже я успокоенно вздохнул, получив в руки громадный казанок. Второй такой же был на всех. В том числе и на моего Хруста. Так что ужин у нас прошёл замечательно, весело и познавательно. И это несмотря на то, что рядом возлежала недавно находившаяся при смерти особа.

Время от времени я присматривался к ведущимся процессам в её теле и пытался понять, что же там творится. На первый взгляд, в организме происходило нечто, весьма сходное с полной заменой или тщательной очисткой крови. Потом весьма интенсивно сияли участки тела, поражённые гангреной. Там сияние явно выжигало заразу и попутно восстанавливало повреждённые ткани. То есть регенерация, похоже, шла на клеточном уровне полным ходом. И всё то же моё наитие настоятельно подсказывало: «…ни во что не вмешивайся!»

А мне и счастья другого не надо, что только обнимать пустеющий казанок да философствовать над кульбитами нашей судьбы. Вон оно всё как вдруг и резко повернулось! Было нас четырнадцать, не считая когуяра, а тут сразу стало тридцать семь человек. Конечно, могло и такое случиться, что часть женского батальона не пожелает сожительствовать с нами в одной башне, но что-то мне подсказывает, что подобные пожелания некоторых наивных котоводов (или правильно когуяроводов?) судьбой учитываться не будут. Все как одна пожелают жить в нашем коллективе.

А чем плохо такое количество? Да хотя бы именно количеством! Уже не говорю о большинстве представителей женского пола. Это же совсем иной контингент получается, совершенно иные отношения. Начнутся свары, ссоры, интриги, причём такие, в которые мне как мужчине и влезать нельзя. Хочется мне или не хочется, но придётся на должность моего заместителя, командующего женским батальоном выдвигать именно особь слабого пола. Как говорится…