— То, что вы сейчас делаете, — не слабо, — заметил он.

— Да уж, — воскликнул Макгрегор, — сильно. Умом-то я понимаю, как быть сильным, но не могу этому научиться.

Джозеф запросто толкнул его в предплечье.

— Мы будем рады увидеться с вами, когда вы приедете.

Тотчас же губы Макгрегора сердито сжались.

Сев на поезд в Монтерее, они поехали по длинной долине Салинас, серо-золотому проходу между двумя грядами гор, словно напрягшихся мускульной силой. Из окон поезда им было видно, как иссушающая сила ветра, который проносился по долине в сторону моря, пригибала к земле колосья до тех пор, пока они не ложились подобно шерсти хорошо ухоженной собаки; как он нёс кучи беспорядочно скрученных сорняков ко входу в долину; как своим дуновением он гнул деревья всё время в одну сторону, из-за чего они вырастали кривобокими. На небольших станциях Чуалар, Гонзалес и Гринфилд они увидели возы с зерном, стоящие у дороги в ожидании того, когда тяжёлые мешки с них перегрузят на склады.

Поезд двигался вдоль широкого жёлтого русла пересохшей реки Салинас, по горячему песку которого безутешно бродили голубые цапли в поисках воды, где можно поймать рыбу, и озабоченно рыскал теперь серый койот, с опаской оглядываясь на поезд; с другой стороны неровными внешними проявлениями какой-то великой сокрушительной силы вставали горы.

В Кинг-сити, небольшом городке, расположенном возле железной дороги, Джозеф и Элизабет покинули поезд и направились к платной конюшне, где были оставлены лошади Джозефа, на которых им предстояло ехать. Ощущение новизны, яркости окружающего мира и неожиданного молодого задора охватило их, когда они выехали из Кинг-сити на дорогу, ведущую в долину Богоматери. Новое платье было уложено в дорожную упаковку, находившуюся в кузове. Поверх одежды они надели длиннополые накидки, предназначенные для того, чтобы защитить их от дорожной пыли: лицо Элизабет покрывала тёмно-синяя вуаль, из-под которой она смотрела вокруг, цепко фиксируя в памяти всё окружающее. Сидя рядом друг с другом и глядя вперёд на рыже-коричневую дорогу, Джозеф и Элизабет испытывали смущение, казалось, что они играют в какую-то воображаемую игру. Досыта накормленные ячменём лошади, которые хорошо отдохнули за четыре дня, задрав головы, пустились вскачь, но Джозеф, осадив, немного сдержал их, приговаривая: «Постой, Голубая! Постой, Милок! Вы ещё устанете, прежде чем мы доедем до дома».

Проехав ещё несколько миль, они уже смогли увидеть то место, где поросшая с обеих сторон ивами речка, которая протекала и мимо их собственного дома, делала большой изгиб и впадала в широкую реку Салинас. Ивы уже пожелтели, а листва дуба, выглядывавшего из зарослей, казалась угрожающе-красной. У места слияния рек Джозеф остановился посмотреть, как сверкающая вода из Нуэстра-Сеньора устало уходит под землю, ещё раз появляясь в белом песке своего нового русла. Это свидетельствовало о том, что под землёй речная вода протекает чистой и пригодной для питья, в чём можно было убедиться, раскопав песок на несколько футов в глубину. Даже в пределах взгляда, брошенного на место слияния рек, было много вырытых в водоносном слое реки ямок, из которых мог пить скот.