На этот раз она не колебалась. Она просто выстрелила. Парень опрокинулся навзничь, выронил нож, закричал и схватился обеими руками за живот. По одежде расползалось темное пятно. Она выстрелила ему в живот, как и обещала. Она подошла ближе и посмотрела на него сверху вниз. Прошло тридцать секунд. Без сомнения, это были самые длинные полминуты в жизни парня. Он корчился, стонал и пытался остановить поток крови ладонями и пальцами. Она сделала шаг назад, подняла пистолет и выстрелила ему в голову.

По крайней мере, на некоторые из моих вопросов были даны ответы. Но теперь я думал о другом. Эта женщина на моих глазах только что убила двух человек. Я был единственным свидетелем. Мне нужно было знать, как она это объяснит. Её действия наверняка можно было бы квалифицировать как самооборону. У неё была веская причина, я бы подтвердил это, но она не могла этого знать. Полагаться на поддержку незнакомца было рискованно. И любое испытание, с которым она столкнется, будет сопряжено со своими рисками. Мастерство юристов, настроение присяжных заседателей. И она неизбежно проведет месяцы в тюрьме, прежде чем увидит зал суда изнутри. Сама по себе непривлекательная перспектива. И очень опасная. Тюрьмы, как правило, не увеличивают продолжительность жизни тех, кто в них попадает.

Я шагнул вперед, возвращаться в канаву не было смысла. Пара лишних метров между нами ничего не изменят. У неё был «Глок-17», один из самых надежных пистолетов в мире. Случалась одна осечка на десять тысяч выстрелов. Мои шансы выглядели очень неважно. Магазин вмещал семнадцать патронов и наверняка все они вначале были на месте. Насколько мне известно, она произвела пять выстрелов, так что у нее осталось двенадцать пуль. Она была отличным стрелком и продемонстрировала это. И она не колебалась, когда потребовалось сделать выстрел. Двое парней, которые сейчас лежали на земле, поняли это на собственном горьком опыте.

Я сделал ещё один шаг. Тогда и на мой новый вопрос был дан ответ. И совсем не тот, который я ожидал. Женщина кивнула мне, повернулась и подошла к своему джипу. Прислонилась к его задней части. Пожала плечами, вздохнула и подняла пистолет. И приставила ствол к своему виску.

— Прекрати. — Я поспешил к ней. — Тебе не нужно этого делать.

Она посмотрела на меня широко раскрытыми ясными глазами.

— О да. Я знаю.

— Нет. Ты сделала то, что…

— Отойди. — Она подняла свободную руку ладонью наружу. — Если только ты не хочешь оказаться весь в крови и мозгах. Я даю тебе три секунды. Потом я выстрелю.

Я поверил ей. Я не видел никакого способа остановить её. Все, что я мог придумать, это спросить:

— Что всё это значит?

Она посмотрела на меня так, словно ответ был настолько очевиден, что едва ли стоил той энергии, которая требовалась на произнесение слов.

Затем она сказала:

— Потому что я потеряла работу. Я опозорила себя. Я подвергаю опасности жизни невинных людей. И из-за меня убили моего брата. Мне больше незачем жить. Лучше умереть.

Потеря работы может быть серьезным ударом, я знаю это. У меня был такой опыт. Но это чувство меркнет перед потерей брата. Я знаю, я тоже пережил это. И если ты считаешь себя ответственным за смерть своего брата, то это бремя должно быть еще тяжелее. Оно может оказаться непосильной ношей. Возможно, обратного пути нет. Но я надеялся, что есть способ выжить. По крайней мере, в этом случае. Я не знал, что именно должно произойти, но я надеялся, что что-то сможет помочь этой несчастной женщине. Мне понравилось, как она постояла за себя. Я не хотел, чтобы её история закончилась пулей, выпущенной в висок на обочине пустынной дороги.