Сейчас тем не менее мне было неспокойно.

Эбенезум шагал впереди меня по едва заметной тропинке в густом, непроходимом лесу. Периодически он останавливался, чтобы я с мешком со снадобьями и прочими тяжелыми пожитками мог его нагнать. Сам же учитель, как обычно, шел налегке, он любил повторять, что руки мага должны оставаться свободными для заклинаний, а мозг — свободным для мыслей.

Но что-то было не так с моим господином. Я заметил это по его походке. Она была по-прежнему стремительной, шаги широкими, но чего-то все же не хватало — уверенности, с которой волшебник идет по тропе, сознавая, что справится со всем, что попадется ему на пути. Сейчас Эбенезум шел слишком быстро, я думаю, он спешил поскорее завершить самое неприятное дело в своей жизни — попросить другого волшебника о помощи. Это могло изменить саму его сущность. Впервые за долгие годы ученичества я опасался за моего учителя.

Эбенезум остановился посреди тропинки и огляделся по сторонам. Нас окружала непроходимая чащоба.

— Должен признаться, Вунт, я обеспокоен, — сказал он и почесал седую шевелюру под колдовским колпаком. — Судя по моим картам и путеводителям, это должна быть густонаселенная местность с оживленной торговлей, богатыми фермами и гостеприимными постоялыми дворами. Это было главной причиной, по которой я выбрал этот маршрут, так как хоть у нас и осталось немного наличных после наших последних подвигов, еще немного деньжат не помешает. — Волшебник хмуро вглядывался в темный лес. — Честно сказать, я начинаю сомневаться в эффективности некоторых моих приготовлений к этому путешествию. Никогда не знаешь, с чем столкнешься в дороге.

По одну сторону тропы раздался страшный треск. Заросли раздвинулись, листья полетели в стороны, мелкая лесная живность завизжала от страха.

— Сгинь! — заорал кто-то из чащи.

Что-то увесистое опустилось между мной и моим господином. Эбенезум чихнул. В воздухе витало колдовство!

— Сгинь! — завопил тот же голос, и темно-коричневый предмет, опустившийся между нами, снова поднялся в воздух.

Судя по тому, что этот предмет крепился к здоровенной ручище, а та — к плечу, скрытому листвой, я догадался, что предмет этот — большущая дубина. Эбенезум отскочил на несколько шагов вдоль по тропинке, высморкался в рукав колдовской мантии и приготовился послать заклинание, несмотря на аллергию.

Дубина взлетала и опускалась, кроша подлесок. На освободившемся пространстве появился человек. Он был невероятных размеров — ростом выше шести футов плюс громоздкий бронзовый шлем, украшенный крыльями, который делал его еще выше. В ширину этот человек был не меньше, чем в высоту, брюхо его прикрывали доспехи из той же тусклой бронзы.

— Сгинь! — повторил он басом, преграждая нам путь.

Эбенезум чихнул.

Делать было нечего. Я сбросил мешок с плеча и вцепился двумя руками в свой дубовый посох. Человек в доспехах шагнул к беспомощно чихающему волшебнику.

— Назад, негодяй! — крикнул я, взяв ноту повыше, чем хотелось бы, и, размахивая посохом над головой, бросился на злодея.

— Сгинь! — повторил воин, его шипастая дубина встретилась в воздухе с моим посохом и расщепила крепкий дуб пополам. — Сгинь! — Злодей замахнулся снова.