Однако все это изменилось с 1954 года. С тех пор знаменитой резиденции предстояло служить не более чем обширным пансионатом летнего отдыха для богатейших семей Манхэттена. И Логан притащился из самого своего Коннектикута, чтобы воспользоваться всеми преимуществами нового назначения.

Проехав по дуговой подъездной аллее перед этим особняком, он оставил машину на парковке, вылез из салона, поднялся по ступеням – изрядно стертым и невероятно широким – и, пройдя мимо рядов фирменных белых кресел Адирондака, оказался в вестибюле. Там царила теплая и гостеприимная атмосфера, усиленная приглушенным светом, мягкими золотистыми красками мебели и слегка дымным ароматом горящих в камине поленьев. Глядя на отлично сохранившуюся, почти музейную обстановку, Логан испытал странно приятное ощущение мухи, нырнувшей в янтарь.

Прямо перед ним поблескивала стойка администрации из дерева коричного оттенка, проглядывавшего, похоже, из-под пятидесяти слоев лакировки. При его приближении женщина средних лет подняла голову и улыбнулась.

– Я Джереми Логан, – сообщил он ей, – хочу зарегистрироваться.

– Минутку. – Женщина взглянула на планшетный компьютер, скрытый в недрах стола, словно его, как некий анахронизм, следовало спрятать. – Так, есть. Доктор Логан? Вы пробудете у нас шесть недель.

– Верно.

– Отлично. – Она продолжила изучение каких-то компьютерных записей. – Доктор Джереми Логан? – уточнила она, и внезапно в ее глазах мелькнула искра узнавания, быстро подавленная. – Но тут сказано «историк».

– Да, историк. Помимо прочего.

Нерешительно помедлив, женщина кивнула и вновь уставилась на экран монитора.

– Насколько я понимаю, вам отвели хижину Томаса Коула[4]. Забронировал сам мистер Хартсхорн. Этот коттедж обычно отводят музыкантам или художникам… а писатели и ученые всегда занимали номера здесь, в главном здании.

– Я не забуду поблагодарить его.

– Ваш домик находится сразу за лодочной станцией, не больше двух минут ходу. Я сразу покажу вам его, а потом вы сможете поставить свою машину на соответствующем участке и перенести свои вещи.

– Благодарю, вы очень любезны.

Повернувшись, она открыла застекленный шкафчик и сняла большой ключ с одного из нескольких дюжин латунных крючков. Старательно заперев шкаф с ключами и выйдя из-за стойки, она вновь одарила его дежурной улыбкой, опять вывела из главного здания и провела по плотно утрамбованной дорожке к ближайшей лесной тропе, освещенной двумя рядами фонарей в стекле, похожем на стекло Тиффани[5]. Сосновый аромат был почти всепоглощающим. Примерно через каждые двадцать шагов от основной тропы ответвлялись боковые тропинки, ведущие то направо, то налево, с соответствующими резными указательными столбиками: Альберт Бирштадт, Томас Моран, Уильям Харт[6].

Вскоре дежурный администратор свернула на последнюю тропку, надпись на столбике возле которой гласила: «Томас Коул». Там, чуть в глубине, полускрытый деревьями, виднелся двухэтажный коттедж в миссионерском стиле с очаровательной отделкой, однако, очевидно, современной постройки, с ошкуренным бревенчатым фасадом и фундаментом из обломков гранитных валунов.