Она уже была здесь — сообразительная добыча, за которой он охотился. Каким-то образом она узнала об Элне, об Алис’арил, о воспоминаниях, которые можно было хранить здесь с помощью навыков, интеллекта и результатов исследований, в отличие от случайной прихоти рождения. Как Замара узнала об этом месте, ему было неизвестно и неинтересно. В конечном итоге, это не имеет значения. Капризная Хранитель и бессчетные воспоминания, которые не принадлежат ей самой, погибнут, и тайна останется в безопасности.

Если бы он мог закрыть глаза от удовольствия, то сделал бы именно это. Ощущение восстановления сил и обретения нового могущества было сладким. Ему не удалось полностью восстановить энергию, утраченную в последней битве — на это не хватило времени. Враги дышали ему в затылок. Улрезаж прекрасно понимал, что зерги пришли сюда не за ним, а за той же добычей, что он выслеживал сам. Он мог позволить себе задержаться лишь на короткий срок, позволяющий ему сразиться одновременно с Замарой и зергами и одолеть их. Как только эта чудесная цель будет достигнута, он сможет отдохнуть и насладится исцелением и умиротворением, которое принесет полное восстановление.

Но как же это было хорошо — избавляться от слабости так же, как он избавился от своего физического тела. Он наслаждался этим.

Протоссы обменивались мыслями так быстро, что Розмари даже не успевала отследить их на подсознательном уровне, но основную суть вопроса она уловила. Алис’арил был практически лишен защиты — по крайней мере, на их с Селендис взгляд. Существовал энергетический щит, который мог быть возведен для защиты здания и его драгоценного содержимого от прихотей погоды и природных катаклизмов, а в случае крайней необходимости — а, черт возьми, Розмари полагала, сейчас наступил именно такой случай — алисаар могли усилить щит при помощи собственных ментальных способностей. Происходил стремительный обмен мыслями о том, как это может быть выполнено, и Розмари скривилась от скорости и насыщенности этих мыслей.

— Кем атакован? Что происходит? — спросила Розмари, пытаясь что-либо понять.

Селендис удостоила ее быстрым взглядом.

— Зерги.

Розмари выругалась.

— Та же шайка, с которой мы сражались на Айуре?

— По-видимому, да.

— Ты не можешь позвать подмогу через Кхалу?

— Я пыталась сделать это. По какой-то причине, я не могу войти в Кхалу здесь.

Ее мысленный голос от части выдавал напряжение и отчаяние, которые она испытывала.

К ним мчались несколько алисаар в развевающихся мантиях. От них волнами исходил ужас, и чужие мысли захлестнули Розмари: зерги, множество зергов, и их лидер, желающий поговорить с кем-либо из командиров.

Моэндар, совершенно очевидно, был в ярости, и исходящий от него гнев был столь плотным, что Розмари едва ли не видела его собственными глазами.

— Зерги. Здесь. В нашем самом сокровенном месте.

Он обвиняюще посмотрел на Розмари.

— Ты привела их сюда, человек.

— Решение прийти сюда мы приняли, как единый народ, Моэндар, — сказала Селендис. Она говорила тихо, но решительно. — Даже ты согласился, зная, что может случиться.