— Ладно, посмотрим, — проворчал Нир, — если раб не сможет идти, Хулус, размозжишь ему голову дубинкой, снимешь одежду и закопаешь труп. Мне не нужны в поместье доходяги.

Хулус, который был у Нира надсмотрщиком и кашеваром, усмехнулся и стал успокаивать этого ублюдка:

— Не беспокойтесь, хозяин, ваш новый раб может быть не так силён, как вам хотелось бы, но он хорошо сложен, у него целы все зубы, а сила в нём обязательно прибудет. Со временем, но я сделаю всё, как вы приказали, хозяин.

Мне же в тот момент было невдомёк, что завтра днём решится моя судьба и хотя буря в желудке после промывания улеглась, я лёг на тюфяк на этот раз лицом к колесу, а спиной к публике. Как только болтовня и хождение в маленьком обозе, в нём ехало всего восемнадцать человек, не считая Нира, прекратились, я активировал аптечку и первым делом сделал анализ крови. Всё было именно так, как я и думал — отравление растительным алкалоидом. Что же, местный лук мне категорически противопоказан. Аптечка сама выбрала нужные лекарства и сделала инъекцию. Через пять минут я спал и проснулся с наступлением рассвета. Все остальные реды спали, причём только я и ещё четверо рабов с медными ошейниками на шее снаружи. Остальные храпели в кибитках. Сутки на Редии были на полтора часа больше, а я не привык спать подолгу. Мой организм уже немного восстановился и потому я смог встать и дошел до воды вполне уверенной походкой. Выпив ковшик воды, я сделал несколько энергичных приседаний и вернулся на свой тюфяк, чтобы посидеть и подумать.

Первым проснулся и выбрался из фургона, крытого кожей, в котором спал с женщиной, Хулус. Ночью, в свете костра, я не очень-то разглядел редийцев, но сразу же понял, что они очень похожи на людей, пахнут, как люди, говорят как люди, и такие же жестокие и безжалостные, как часть людей, то есть, как ниггеры из космофлота, а они, как ни крути, тоже люди. Правда, редийцы не были чернокожими. Ещё ночью я понял, что их кожа темнее моей, а я в последние годы ни разу не загорал и был до безобразия белым. Именно из этого мне и следовало исходить. Вчера Хулус и Нир, их имена я запомнил сразу же, как и ещё несколько слов, не очень-то возмущались моей бледной физиономией, но при этом смотрели на меня, как командир Сандерс на любого гиперпилота, то есть как на вещь, а не на человека и именно из этого следовало исходить.

Что же, мне предстояло теперь сравнить, что хуже, рабство на Ривере Три или пять лет обучения в лётке, где все ниггеры относились к нам, как скотам, как к грязи под ногами. Верите нет, но с их стороны я ни разу не увидел ни одного сочувственного взгляда, не говоря уже про что-то более конкретное. Больше всего их бесило то, что на банковском счету у каждого из нас имелось немало денег и они были обеспокоены только тем, чтобы выкачать их из нас. А ещё каждый из них от мала до велика только и мечтал унизить грязную, ленивую обезьяну и дать ей пинка, толкнуть в спину или подставить подножку, бить нас кулаками им запрещалось, но до тех пор, пока кто-нибудь не выдержит и не замахнётся на ниггера рукой. Вот тогда начиналось такое, что не приведи Господи. Тут же вызывался наряд полиции, писался рапорт и такому парню доставалось на орехи так, что в медсанчасть его отправляли на носилках.