Дембель неизбежен, в общем.

— Хохол… клянусь не мы. Ну откуда нам знать то было?

— От верблюда. А ты чо зыришь?

Взгляд деда, ни с того ни с сего заведшегося — переключился на самого маленького в группе. Он был мусульманином, а значит — вдвойне виноват.

— Чо зыришь? Ты стуканул?

Борисов, он же Борюс, чиж, то есть военнослужащий второго призыва попытался сгладить ситуацию.

— Хохол, да он то причем?

— Заткнись. Ну, чо, чурка? Ты стуканул?

Дед, найдя на ком «оторваться» встал со стула, смотря на молодого светлыми, наглыми глазами. Дед был из галичан, а молодой — из крымских татар, что усугубляло положение.

— Ты стуканул, чурка? Чего молчишь? Ты у меня гад до конца призыва из туалета вылазить не будешь. У… ты какой…уй… с. а!

Дед попробовал схватить молодого за щеку — но молодой сделал то, чего можно было ждать лишь от борзого чижа, да и то под самый конец своего срока. Коротким ударом — пробил деду с колена в пах.

— С..а!

Дед ударил молодого, тот полетел на пол. Перекувыркнулся, поднялся, схватил табуретку…

— Что происходит? — сухой, жесткий как плетка голос стеганул всех, кто находился в караулке пятого поста охраны

Ладецкий… принесли черти. Опять проверяет посты. Внезапная проверка, твою мать…

— Господин полковник, пятый пост несет караульную службу, за время дежурства происшествий не было! — бодро отрапортовал Хохол, стараясь не показать, как ему больно.

Полковник прошел в караулку. Табуретка стояла уже на месте, солдаты поддерживали некое подобие строя.

— Фонарь откуда? — спросил он Мирзу

— Упал, господин полковник…

— Сейчас?

— Так точно.

— Упал — еще раз упадешь. Упор лежа принять, десять отжиманий. Еще раз соврешь — будет тридцать. К выполнению упражнения приступить.

Молодые поспешно посторонились. Пока Мирза выполнял установленные движения, полковник стоял прямо напротив Хохла и смотрел ему прямо в глаза. Все понимали, что разборка еще не закончилась.

— Рядовой… Мирзаев… упражнение исполнил.

— Встать в строй.

Полковник оглядел некрашеные стены казармы. Затем смачно, выведя затейливую руладу носом и набрав слюны — плюнул на пол.

— Ефрейтор Гришук, почему свинарник в помещении караульного взвода? Убрать…

Ведро и тряпка — были в шкафчике, в углу. Уборка помещений, что влажная, что сухая — была работой позорной, ее выполняли только салаги. А Грищук был дедом…

— Ты и дома так пол моешь? Поза номер раз[38] — и с энтузиазмом в движениях, с энтузиазмом…

Едва не шипя от злости и унижения — Хохол мыл пол на глазах у молодых. Он был с Галичины, а там люди с польской кровью, с литовской, оскорбления не переносят никак. Но он знал и то, что полковника. Случись даже с ним подраться — ему не победить ни в честном бою, ни в нечестном. Полковник — перевелся к ним из Багдада, и перед строем — демонстрировал, как он голыми руками сгибает лом.

Закончив с полом — Хохол убрал принадлежности в шкафчик

— Ефрейтор Грищук приборку закончил.

Полковник задумчиво посмотрел на пол, будто решая, не плюнуть ли еще раз.

— По молодости тебя дрючили, теперь ты?

…

— Так вот, деда. Здесь один разбойник — я. И помощники мне не нужны. Дошло?! — вдруг заорал он так, что все вздрогнули