– Знаете, что мне сейчас пришло в голову, Николас? – сказал Гримлер, закончив рассматривать индейцев.

– И что же? – ответил тот, почувствовав, что его господин сейчас скажет что-нибудь необычное.

– Я хочу погостить у этих индейцев пару деньков и внимательно изучить их самих и их хозяйство.

У Николаса после такого ответа чуть не отвисла челюсть.

– М-м-мой господ-дин, мои уши меня не обманули? – крайне удивлённо спросил он, – вы правда хотите иметь с ними дело? Они ведь могут напасть на нас, поймать, зажарить, съесть, сделать всё, что угодно!

– Прошу не волноваться, Николас. Если они встретят нас недружелюбно, я попробую объяснить им, что мы не хотим сделать им ничего дурного. А если же это нам не поможет, и они продолжат скалить на нас зубы, то я просто познакомлю их со своей шпагой.

– А как же Государственный астрономический союз? Вы ведь очень хотите добраться до него, или я говорю неправду?

– Вы правы, Николас, но Союз никуда не денется, а эти индейцы могут сегодня же уйти из этих мест, и я так и не смогу в достаточной мере познакомиться с ними, а всё-таки мне очень хочется изучить их.

Слова Гримлера немного вселили уверенность в Николасе, но всё же он так боялся встречи с индейцами, что по его коже побежали мурашки. И он смог убедиться в одном:

«Я служу моему господину уже пять лет, но, оказывается, всё ещё не очень хорошо знаю его. Впервые вижу, что он безо всякой боязни идёт к людям, о которых вообще ничего не знает. Впрочем, я не могу сомневаться в нём. Думаю, он знает, что делает.»

Пока наш робкий слуга думал подобным образом, его господин уверенно шёл в сторону поселения индейцев, и Николасу пришлось поспешить, чтобы не отстать.

По мере того, как Гримлер и Николас приближались к поселению индейцев, они смогли лучше разглядеть их и их жилища. Головы их были не слишком большими, но и не очень маленькими, глаза очень узкими, больше напоминавшими щели, руки и ноги были слегка длиннее, чем предписывала пропорция, волосы очень тёмными, почти чёрными, а цвет кожи не красным, как показалось путешественникам ранее, а скорее напоминающим кирпичный. Женщины были ниже мужчин, а их кожа была более светлой.

Хижины индейцев были сложены из веток, полученных с местных деревьев, глины, соединяющей их, а также листьев, расположенных на крышах и служивших скорее украшением.

«Очень непрочные у них хижины», – подумал Гримлер. «Начнётся ураган, и они тут же разлетятся. Но, возможно, у них есть какой-нибудь хитрый метод, чтобы не потерять свои дома. Буду наблюдать дальше».

Индейцы занимались разными делами: одни шли к реке с копьями или с самостоятельно сделанными удочками, чтобы добыть из неё рыбу, другие шли на охоту с такими же копьями, луками и колчанами стрел за спиной, третьи разводили костёр, чтобы зажарить на нём уже пойманную дичь, четвёртые в это же время очищали её от костей.

Большинство жителей Америки были настолько увлечены своими занятиями, что поначалу даже и не заметили двух белых людей, медленно, но неумолимо приближавшихся к их селению. Но вдруг один индеец, обитатель хижины, которая располагалась ближе всех остальных к Гримлеру и Николасу, только что взявший копьё и собиравшийся пойти на реку, вдруг повернул голову как раз в их сторону и увидел их. Он вначале не поверил своим глазам, но уже через секунду начал размахивать руками и кричать что-то, а затем побежал вглубь деревни индейцев и опять стал кричать и показывать пальцами на путешественников. Его соплеменники также заметили их, и, не прошло и минуты, как почти все члены племени, как без оружия, так и с ним, побежали по направлению к Гримлеру и Николасу.