На следующее утро Руперт Бессмертных, проведший половину ночи за беседой со старым приятелем (и чаркой «бессмертновки»), а потому спавший дольше обычного, выбрался на палубу и имел удовольствие наблюдать следующую картину: его стажер, уютно устроившись в шезлонге, укрывшись пледом и вдобавок повязав шарф (против простуды, видимо), с энтузиазмом изучал потрепанный том Уголовного кодекса. Правда, делал он это как-то странно: одну страницу Дубовны проглядывал очень быстро, прикрыв глаза на исходе, потом шумно выдыхал и двигался далее. Тут он задерживался надолго, хмурил брови и кусал губы, видимо, запоминал что-то, затем набирал побольше воздуху и вновь отправлялся в увлекательное плавание…

Заинтригованный таким поведением, генеральный следователь бесшумно подошел к стажеру, встал за его спиной и словно бы невзначай заглянул в книгу.

Следующие несколько минут Руперт Бессмертных безмолвно хватал ртом воздух и беззвучно костерил тех, кто подсказал… подсказал стажеру Дубовны вставить между страницами Уголовного кодекса фривольные картинки из какого-то неприличного журнальчика! Такого кощунства Руперт стерпеть не мог, но… поразмыслил и не стал обрушивать на юношу громы и молнии. Во-первых, он догадывался, кто именно был автором идеи, во-вторых, не мог не оценить изящества решения, а в-третьих… стажер рос на глазах, и об этом тоже не следовало забывать!

«Интересно, до чего он еще додумается?» – подумал следователь и демонстративно устроился в соседнем шезлонге с пухлым томиком документальных историй о великих сыщиках прошлого.

Рядом обнаружился доктор, задумчивый сверх всякой меры и почему-то без излюбленной тросточки.

– Что это с вами, Теодор? – поинтересовался Руперт участливо.

– Небольшие проблемы личного характера, – ответил тот уклончиво и тут же сменил тему: – А где ваш замечательный знакомый?

– Думаю, спит, – сказал следователь. – Он, знаете ли, в дороге предпочитает отсыпаться, чтобы потом всё время посвящать выполнению непосредственных обязанностей.

Он тактично умолчал о том, что Сидельских накануне перебрал знаменитой «бессмертновки» (с момента их последней встречи следователь успел значительно усовершенствовать рецепт), а потому выберется из каюты в лучшем случае к ужину.

– Ах да, наслышан о его методах работы, – кивнул доктор. – Не могу сказать, что полностью их одобряю, но профессионал он прекрасный.

– Как же, помню, вы предпочитаете несколько иной modus operandi, – усмехнулся Бессмертных. – Но ведь у вас с Розеном и задачи разные.

– Это верно, – согласился Немертвых. – Комиссар прекрасно вжился в роль грозы преступников и блестяще справляется с нею, и…

– Я что-то сомневаюсь в том, чтобы это была просто роль, – заметил Руперт. – Розена я знаю давно, а уж отличить, когда человек притворяется, а когда нет, я вполне способен…

– Ах вот даже как… – протянул Теодор. – Ну что ж, вынужден признать свою неправоту. В этом случае, полагаю, реальные подвиги господина Сидельских на голову превосходят самые невероятные мифы о его похождениях.