Но в прошлом году объявился новый самозванец, на этот раз объявивший себя царевичем «Симеоном». И с этим самозванцем был казак Ивашка Миуский, что клялся на кресте и сабле, что сей самозванец есть «истинный царевич», коему надлежит служить.
И самое плохое, кошевой атаман войска Запорожского Ивашка Сирко всячески приветил «воров», оказывая им знаки почтительного внимания. И немудрено такое лукавство – Сирко домогался сам до гетманской булавы, только сам Алексей Михайлович поддержал авторитетом Москвы кандидатуру Самойловича.
Ивашку Сирко тогда схватили, выманив из Сечи обманом, и отправили в Тобольск, но почти сразу простили, отправив обратно. Атаман присягнул царю Алексею Михайловичу, и держать его в ссылке стало опасно – запорожцы могли в любой момент учинить мятеж с совершенно непредсказуемыми последствиями.
Но кошевой атаман затаил лютую обиду, как на гетмана Самойловича, так и на Москву – и теперь дождался удобного момента, чтобы «насолить» за свое унижение.
Медлить было нельзя!
В Сечь были немедленно отправлены дворяне Чадуев и Щеголев с царской грамотой, в которой кошевой атаман извещался, что настоящий царевич Симеон скончался в четырехлетнем возрасте почти в одно время с настоящим царевичем Алексеем. Посланников сопровождал небольшой стрелецкий отряд – ехать на Сечь без сопровождения было бы безумием, нападать на воинский отряд открыто бы не стали.
Запорожские казаки царских посланников встретили в Сечи, в этом разбойничьем гнезде, крайне неприветливо, в один момент даже показалось, что их могут убить.
Однако гетман Иван Самойлович расстарался – арестовал запорожских посланцев у себя в Батурине, взяв их в заложники. Так что страсти поневоле утихомирились – никто не хотел доводить дело до кровопролития. Да и воевать с казацкой Сечью было не с руки – кое-как подавили восстание Стеньки Разина, причем тысячи мятежников рассеялись по всей стране, спрятались по укромным местам, и только ждут удобного момента, чтобы устроить в державе новую смуту.
Пришлось посылать новую грозную грамоту – но в тоже время обещать, что построенные на Десне «чайки» с хлебным и денежным жалованием, сукном, порохом и пушками немедленно отправят в Сечь, как только будет выдан самозванец и казак Миуска.
Сирко покорился – «лже-Симеона» отправили в Москву, прикованным в телеге, как и вора Стеньку Разина, и отписали, что «зловредный» казак Миуска бежал «незнамо куда». Пришлось сделать вид, что «отписке» поверили и довольствоваться одним вором. Тот оказался католиком из города Лохвицы Сенькой Воробьевым, отец которого был подданным польского коронного гетмана Дмитрия Вишневецкого, а на самозванство его подбил тот самый «удачно сбежавший» казак Миуска. «Вора» прилюдно четвертовали, но недоверие к Сирко только возросло.
Царь посмотрел на князя Григория Григорьевича Ромодановского, что командовал всеми русскими ратниками на Гетманщине и осуществлял надзор за всеми малороссийскими делами. Ему он верил – именно князь разбил под Острогожском отряды повстанцев, которые возглавлял младший брат Стеньки Разина Фрол. И опыт в делах воинских у него изрядный – сражался с поляками и татарами в прошлую войну изрядно и с успехом, отчего Алексей Михайлович держал его на особом счету.