«Князь» с казаком обессилили на пятый день – теперь о побеге можно было не думать, и так кое-как шли. Очевидно, крымчаки это заметили, а потому надзор заметно ослаб, а кормить стали чуточку лучше – днем доставалось по куску давно окаменевшего хлеба.

И плетями перестали бить – и так вдоль дороги оставались мертвые тела, многие умирали прямо во сне. Смерть каждого полоняника теперь была для людоловов сплошным убытком – когда рабов много, их не жалели, убивали непокорных для запугивания остальных. Но теперь зверства прекратились словно по мановению волшебной палочки – степняки умели считать, и каждый не дошедший до Крыма невольник – это неполученные за него серебряные акче или дирхемы.

Гуманные даже стали, до определенной черты, конечно, подтверждая правило – экономика правит миром!

– Бывал я здесь, княже, двенадцать лет тому назад было. Я ведь джурой у твоего отца начинал, он писарем в курене поначалу был, потом атаман его к себе взял – слабый телом, но сильный духом человек. На кресте ему поклялся, что сберегу тебя. Вот только ты немощный и хилый родился, что телесно, что душевно, а потому отдали тебя монахам. Думали, что помрешь ты, и род окончательно пресечется.

Смалец остановился, что-то прошептал еле слышное. А Юрий смотрел на звездное небо, что раскинулось над его головой. И впервые чувствовал себя песчинкой в огромном океане вселенной, что казалась безбрежной. Да степь тоже лишь кажется бескрайной – но ведь за полмесяца дороги они дошли до Перекопа. И он завтра увидит собственными глазами знаменитую турецкую крепость, от которой дошли до 21-го века только остатки чудовищных валов, впечатляющие своими размерами.

И тут Григорий заговорил снова, шепотом, чуть пододвинувшись и обжигая дыханием ухо.

– А я снова к запорожцам ушел – война с ляхами жестокая шла. Так что тебя только наездами короткими видел. Да и не нужен был – чернорясые тебя в оборот взяли накрепко. Вот я и пошел к Ивану Сирко – кошевой атаман он Запорожского войска Низового вот уже пятнадцать лет. Верят ему казаки, удачлив он в походах!

Юрий слушал напряженно – о таком ему Смалец еще не говорил. И теперь стало понятно, что настоящего князя Юрия Львовича он и не знал толком, так пара наездов в год коротких и все, а то и меньше. Так что не мудрено, что избитого и обезображенного татарами Галицкого, к тому же потерявшего память, казак невольно принял за князя. Хотя он бы сам сейчас себя не узнал – усох, осунулся, на голове шрам чудовищный, на лице плеть свои полоски оставила.

– Атаман Сирко «характерник» известный, так казаков называют, что способностями ведовскими наделены. С зубами родился, чем всех соседей до икоты перепугал. Однако отец сказал, что зубами своими он будет врагов грызть – этому поверили. И прав оказался родитель – нет более ревностного защитника православия, чем Иван Дмитриевич. Всю жизнь с татарами воюет, страху на них такого навел, что степняки своих детей «Урус-шайтаном» пугают ночами. Такой он и есть – наш атаман!

Смалец остановился – в его голосе прозвучала гордость – ведь он служил рядом с таким славным воителем. Юрий отвернул лицо в сторону – ему было стыдно, что он это имя в