Вполне естественно, что коптевцам не составило большого труда навести справки (криминальный мир довольно тесен) и выйти на Витька Баварца и всю курганскую братву. Тем более что последние действовали нагло, не очень-то таились. По понятиям коптевской братвы, давно поставившей подобный «бизнес» на конвейер и действовавшей, как они сами считали, широко и цивилизованно, это был самый настоящий беспредел. Зарвавшихся соседей, появившихся в столице буквально вчера, нужно было поставить на место. А еще лучше — указать обратную дорогу в родные края.

Предъяву передал Юра Шар через Витька Баварца, которого предварительно основательно помял прямо в гараже, у своей же тачки. Возмущенные курганцы восприняли такой парламентаризм как плевок непосредственно в их сторону и впервые со дня своего пребывания в Москве взялись за оружие.

Стрелка была назначена на северо-востоке за окружной автодорогой, на территории заброшенного завода, с которого давно вынесли и вывезли все, что только было возможно, включая оконные рамы цехов и дверные косяки. Коптевцы появились солидно и вовремя, на трех джипах и пятисотом «мерсе». Но оценить их «президентский» въезд было некому. Провинциалы пунктуальностью не отличались. Как выяснилось чуть позже, это было частью задуманного плана.

Курганцы ворвались на завод на четырех легковушках: двух «жигулях» и япошках. Лихо развернулись на площадке, где уже нетерпеливо топтались соседи, высыпали из машин, полные решимости и неприкрытой злобы. По старой привычке они решили взять коптевцев нахрапом, а заодно блеснуть бесшабашностью и пофигизмом.

Коля Калачов, он же Калач, решительно шагнул вперед, из-за его широкой спины выглядывал избитый Баварец. Юра Шар, которому коптевцы доверили вести переговоры, так как посчитали большой честью для беспредельщиков общение с их лидерами, выдвинулся навстречу.

— Нельзя было миром все уладить?! — громовым голосом заорал Калач, указывая на изукрашенного Баварца. — Зачем же человека калечить? А?!

Шар не ожидал такого хамства, хотя повидал за свою богатую впечатлениями жизнь немало. Сказал, с трудом сдерживаясь:

— Не ори. А браток ваш заслужил. Но мы не для того здесь.

Между тем Калач не менял выбранной тактики.

— Недоразумение вышло, вернули бы и так. Калечить, спрашиваю, зачем было?!

— Мне что, извиниться? — Шар начинал терять терпение.

— Еще извинишься! — прорычал Калач. — Говори, на кой хрен вызывали.

— Ваш бизнес и ваши методы мешают работать другим. Это раз. А во-вторых…

— Да клали мы, у нас своя кухня, — бесцеремонно перебил курганец.

Шар потерял терпение окончательно:

— За базар отвечаешь?

Он не видел, но чувствовал, как напряглись за его спиной товарищи. Обстановка накалилась не на шутку.

За Калача ответил Баварец:

— Замнем что было и разбежимся.

— А тебя, сучонок, не спрашивают! — взвился Шар и шагнул вперед с недвусмысленным намерением снова врезать Витьку по морде.

Тот отшатнулся, в руке блеснул нож. Но его загородил Калач. Шар и сам не понял, как выхватил пистолет, его сжигало единственное желание — засунуть ствол кому-нибудь из этих двоих в рот и чтобы они умоляли его о пощаде. Стрелять он не собирался.