Ей не хотелось об этом размышлять, но она ничего не могла с собой поделать. Быть может, это неизбежный результат физического влечения, которое она чувствовала к нему с той минуты, когда увидела его в офисе Фрэнка Винея? Он буквально высекает из нее искры, ее распирает жизненная энергия. Чего стоят их поцелуи на глазах у Ронсара — может, отчасти они и были притворством, но она в тот момент нисколько не играла. С каждым прикосновением, с каждым танцем и поцелуем росло ее внутреннее влечение — неудивительно, что ее охватило возбуждение, стоило ему коснуться ее между ног.

Ах, если бы все было по-другому! Если бы он действительно занимался с ней любовью, а не разыгрывал сцену. Ведь для нее момент их близости явился событием огромной важности. А для него это была всего лишь работа.

Вероятно, именно это задело ее больнее всего. Ей хотелось значить для него больше, чем это было в действительности. Она… Господи, неужели она любит его?

Надо быть круглой идиоткой, чтобы влюбиться в Джона Медину.

Любить мужчину, который всю жизнь проводит в разъездах, вполне возможно. Но любить человека, который притягивает к себе опасность как магнит, — на такое не каждая способна. Полицейские, пожарные, нефтяники — у них у всех опасные профессии, сопряженные с риском. Однако по крайней мере они живут открыто, ни от кого не прячась. Они существуют в реальном мире. А Джон постоянно притворяется, играет роль, необходимую для выполнения очередного задания. Он уже почти потерял себя самого и все время скрывается под чужим именем. Она и не узнает, жив он или погиб, а если жив, то вернется он к ней или нет.

Она не может так любить. Она и жить так не может. — Автомобиль, — сказал он, нарушив течение ее невеселых мыслей, схватил ее за руку и потащил к обочине. — Ложись. — Огни передних фар приближались к ним на большой скорости.

Ниема уткнулась лицом в траву, укрывшись палантином. Джон лег рядом между ней и дорогой. Машина пронеслась мимо.

Они осторожно поднялись и сели на обочине. Пока они бежали, Ниема не замечала, как болят ее ступни и голени. Она потерла голени руками.

— Босиком, наверное, и то лучше, чем в этих босоножках.

— По земле — да, но не по асфальту.

Она немного ослабила тоненькие ремешки, которые натерли ей ступни.

— Что делать, ума не приложу.

Он подсел к ней.

— Мозоли?

— Пока нет, но скоро появятся.

— Хорошо, бежать больше не будем. Сегодня ночью надо обязательно раздобыть транспорт, иначе днем нас быстро заметят, если мы будем идти пешком. Я хотел угнать машину, когда мы удалимся на достаточное расстояние, но делать нечего.

— А какая разница?

— Если автомобиль будет угнан неподалеку от виллы Ронсара, он непременно об этом узнает и поймет, кто похитители. Ему будет известно, какую именно машину мы угнали, и он установит за нами слежку.

Она вздохнула:

— Тогда пойдем пешком.

Он легонько похлопал ее по ноге.

— Думаю, это не выход. Вскоре мы набредем на какую-нибудь ферму или деревню, и я угоню то, что там окажется, пусть даже это будет тележка.

— А пока пойдем пешком, — заключила она, поднимаясь на ноги.