В общественных службах есть преимущество: у них столько работы, что им ни до кого. В коридорах страдающие семейства и нетерпеливые друзья, входят и выходят из палат на цыпочках, как в церкви, — учреждение внушает робость. Навстречу попадаются озабоченные медсестры, у которых и спрашивать-то ничего не отважишься.

В коридоре никого. Можно подумать, бульвар.

Палата 224 с другой стороны здания — идеальное расположение для отдыха. Но извините, придется все же побеспокоить.

Делаю несколько шагов. Нужно осторожно открыть дверь, винтовка с нарезным стволом такого грохота наделает, если упадет на пол в больничном коридоре, что все тут же всполошатся, — куда им понять. Дверная ручка поворачивается, как смазанная маслом. Просовываю правую ногу в дверь, перекладываю «Mossberg» из одной руки в другую, плащ слегка приоткрывается, она лежит на кровати, мне с порога видны ее ноги — как у мертвеца, они неподвижные, как будто чужие… Немного наклоняюсь и вижу уже все тело… Ну и вид, господи прости!

Хорошо я, однако, над ней поработал.

Голова повернута, слюна течет, веки набухли — да уж, за такой не подумаешь приударить! Приходит в голову выражение «квадратная башка». Очень точно. Образное выражение. Ее голова кажется просто прямоугольной, как обувная коробка, это, конечно, из-за бинтов, но цвет лица впечатляет. Пергамент. Или белая простыня. И все раздутое. Если у нее были планы на вечер, придется отложить.

Нужно стоять на пороге и, главное, чтобы она увидела винтовку.

Кто ж приходит с пустыми руками?

Хотя дверь в коридор широко открыта, она не просыпается. Стоило, конечно, напрягаться, чтобы тебя так принимали, — спасибо большое. Обычно тяжелораненые, как звери, нутром чуют. Она сейчас проснется, вопрос нескольких секунд. Инстинкт самосохранения. Взгляд упадет на винтовку, она ей уже знакома, можно сказать, они с ней приятельницы.

И как только она нас с «Mossberg» увидит, тут же испугается. Напугаешься тут! Начнет ворочаться, привставать на подушках, голова будет болтаться вправо-влево.

И начнет что-нибудь мычать.

Впрочем, естественно: с такой челюстью вряд ли будешь способен на связную речь. Все, что она сможет исполнить, будет похоже на «вууу» или, возможно, «вуон» — в общем, что-нибудь в таком роде, но хоть и непонятно, а громко-то, может быть, начнет визжать как резаная, все сбегутся. Если такое случится, то прежде, чем переходить к серьезным вещам, сделать ей знак «тсс!» и приложить палец к губам. Если будет орать дальше… Тсс! В больницу можешь не торопиться, уже тут!

— Месье!

Голос из коридора, как раз за моей спиной. Но не рядом.

Не оборачиваться, стоять прямо, не сгибаясь.

— Вы что-нибудь ищете?

Здесь никто ни на кого не обращает внимания, но, стоит вам нарисоваться с охотничьим карабином, какая-нибудь усердная сестричка тут как тут.

Поднимаю глаза к номеру палаты, как будто ошибся. Медсестра приближается. Не оборачиваться.

Запинаясь, произношу:

— Я ошибся…

Хладнокровие — вот залог успеха. Совершаете вы налет или наносите дружеский визит пациентке в палате интенсивной терапии, главное — сохранять хладнокровие. Тут же в голове высвечивается план эвакуации. Нужно дойти до лестницы, подняться на этаж, затем сразу налево. Стоит поторопиться, потому что если придется сейчас оборачиваться, то я вынужден буду вытащить «Mossberg», вынужден буду стрелять, и больница лишится одной медсестры, а у них и так с персоналом проблемы. Значит, ускоряем шаг. Но сначала приведем оружие в полную готовность. Мало ли что…