Юноша растерянно вздохнул.
«Нельзя отнимать жизнь у разумных существ, ведь это такая удача – родиться. Чувствовать, мыслить. Нельзя из прихоти лишать этой удачи, убитый уже никогда не будет вновь живым…»
Диме казалось, что именно так говорила его мама, но, быть может, это были его собственные мысли. Этого он не мог сказать наверняка. Да и много ли мама понимает – со всеми своими мышами и В-клетками? Разве можно любить животных и при этом колоть им всякие человеческие вакцины в глаза, убивать, жарить, есть? «Почему бы и нет? Ешь одних, любишь других.»
Хотелось поговорить с кем-нибудь. Срочно. Сейчас. Но поговорить было не с кем. Вряд ли кто-то из охотников захотел бы всё это обсудить. У них бы нашлись ответы, но явно не те.
Дима опять вздохнул. Ему было одиноко. Но терзания улеглись. Он чувствовал, что теперь сможет уснуть. «А завтра посмотрим, что к чему».
Вскоре Николай Николаевич угомонил охотников. Погасив светильник, сказал, что завтра Витя опять будет караулить ворона.
– А смысл? – спросил Артёмыч.
Дядя не ответил.
– Думаешь, прилетит? – спросил Витя.
– Прилетит, – отозвался Николай Николаевич. – Только в этот раз ты сиди без звуков. По дому не ходи.
Печь не топи – это главное. – Помолчав, добавил: – В общем, затаись как следует, и он прилетит.
Артёмыч хмыкнул, но промолчал.
– Будь умнее, – продолжил дядя. – Не маячь в окне. Он, кажись, за домом наблюдает. Если видит, что внутри кто-то есть, не летит.
Неожиданно для самого себя Дима тихо спросил:
– Может, оставить его?
– Кого? – не понял дядя.
– Ворона. Оставить в покое. Пусть себе летает.
– Это почему?
– Ну… Может, он не… Ведь, можно сказать, он тут хозяин. Пусть клюёт, зачем убивать?
– Ну да, – Николай Николаевич усмехнулся.
– Он ведь.
– Мы тут с ним оба хозяева. На равных. Кто умнее, тот и лучше.
– Зачем.
– Спи давай. Когда придумаешь чего поумнее, скажешь.
Глава восьмая
Ночью небо очистилось от облаков, покрылось щедрой россыпью звёзд. Температура резко упала, и солнце взошло багровое.
Охотники готовились к выходу. Николай Николаевич варил гречку. Артёмыч лениво перебирал капканы. Витя выбривал щёки: шаркал по коже бритвой, затем баландал её в миске, вглядывался в крохотное, засаленное по краям зеркальце.
Охотники ещё раз обсудили, в какой тишине должен сидеть Витя, как караулить и стрелять в ворона. Говорили улыбаясь. В утренней бодрости всех забавляло противостояние с птицей. Николаю Николаевичу не терпелось взглянуть на её бездыханную тушку. Даже Дима оживился. Тоску смыло ночным отдыхом, как пищевой содой смывает ржавчину, не успевшую глубоко изъесть металлические скобы капканов. Готовился к новому дню, надеясь, что он окончится приятными мыслями. Расстраивало лишь то, что дядя отправил его с Артёмычем ходить по ловушкам.
После завтрака Витя вышел курить. Затем с тлеющей сигаретой спешно возвратился, схватил заряженное на ворона ружьё и опять выбежал наружу.
– Куда?! – крикнул Артёмыч.
Не услышав ответ, выругался и последовал за охотником.
Мгновением позже раздался выстрел. Тамга вскочила с пола.
Вернулся Артёмыч.
– Кого это? – спросил у него Николай Николаевич.