Радагат обнимал меня, гладил по голове и молчал, так что долго рыдать не получилось, и довольно скоро я уже смогла предпринять попытки вытереть слезы.

– Я надеюсь, что это не войдет в привычку, – задумчиво проговорил Радагат, упершись в мою макушку подбородком.

После рыданий думалось с трудом, так что я немного поразмышляла, но все-таки решила уточнить:

– Ты о моих слезах?

– Не совсем. Я о том, что после твоих слез у меня пропадает всякое желание тебя ругать. Вот что это такое?

– Любовь? – нагло предположила я и шмыгнула носом.

– Только этим я и могу объяснить данный феномен, – задумчиво произнес проректор.

Я закусила губу, стараясь не рассмеяться, – только что удалось выдавить из Радагата почти что признание в любви, и лицо проректора, когда он это понял, было умилительное.

Радагат обнял меня покрепче и, касаясь губами волос, прошептал:

– Ты вообще понимаешь, как я переживал? Ты исчезла, а я ничего не мог сделать, чего только не передумал… Зачем ты вообще вышла на поле, я же тебе запретил!

Я тяжело вздохнула, напоминая о том, что в любой момент могу заплакать, но Радагат не проникся и нацепил на свое лицо обычное холодное выражение.

– Ты совсем не ребенок, Лилиана, и хоть никто не знал о том, что тебя похитят, была не менее важная причина оставаться в спальне, а не нестись на поле. Даже Дангвар отказался от соревнований, почему этого не могла сделать ты?

– Он поступил подло, – возразила я, – а я к подлости не готова.

– То есть обмануть меня совсем не подлость?

– Я тебя не обманывала… Я просто сделала не то, чего ты ожидал.

– Нет, Лилиана. Ты могла пострадать, и по отношению ко мне твой поступок – настоящее предательство, так что нам нужно прямо сейчас расставить границы. Уже понятно, что твоя магия далеко не естественного происхождения, и ее тлетворное влияние на здоровье сомнению не подлежит, так что…

– Я согласна, – перебила я проректора.

– Что?

– Я согласна заблокировать магию, – я подняла глаза на Радагата. – Не хочу стать ни такой, как Лиззи, ни такой, как Алазар, хотя уверена, ты ему поможешь. Ты был прав – эти способности нужно… устранить.

Радагат помолчал, раздумывая.

– Ты же понимаешь, вполне возможно, что заблокировать магию придется навсегда? Лекарство не найдено, и нет никакой гарантии…

– Я отлично понимаю это, Радагат, и не надеюсь, что когда-то смогу обрести магические способности. Девятнадцать лет прожила без них и слишком уж привыкнуть не успела, правда. Так что вызывай Виктора, и будем заканчивать с этой историей.

– Тебе придется уйти из Академии власти.

– Радагат! – возмутилась я и даже ударила проректора кулачком в грудь. – Ты меня уговаривать вообще-то должен, а не наоборот. А то я уже сомневаюсь что-то в своем решении.

– Я просто боюсь, что ты меня за это возненавидишь, – признался Радагат. – За упущенные возможности, за то, что никогда не окончишь Академию, за разлуку с друзьями. За многое. И потому хочу сразу все обсудить.

Меня волной защемила тоска – в рваных ответах Радагата чувствовалась боль из-за того, что Алазар действительно возненавидел брата за давнее решение, которое он не мог не принять.