И только Сопляк Мордоворот заметил, что по заснеженным просторам Хулиганской Гавани в сторону Истерии ползут санки, к которым привязана утлая лодчонка.
Сопляк не знал, куда направляется Иккинг, но горячо надеялся, что тот НЕ ВЕРНЕТСЯ.
8. ПРОЛИВ ТОРОВА ГНЕВА
Одноглаз с бешеной скоростью тащил сани по льду. Иккинг пару раз дернул за поводья, чтобы немножко умерить пыл дракона, но, убедившись, что громадный Ездовик не обращает на него ни малейшего внимания, в конце концов прекратил попытки.
— Чем быстрее мы доберемся до Истерии, тем лучше, — напомнил он себе. В лицо ему хлестал обжигающе холодный ветер, от которого на глаза наворачивались слезы.
«Решительный пингвин» скакал за ними по ухабам, словно гадкий утенок, безуспешно старающийся угнаться за обезумевшей мамашей. К счастью, утлая лодчонка, хоть и была неказиста на вид, оказалась довольно крепкой и хорошо держала удар. Иккинг захватил с собой еды, которой, по его расчетам, должно было хватить на всю дорогу, однако Беззубик прикончил все запасы в первые же три минуты пути, усыпав сани крошками, куриными костями и устричными ракушками.
— Б-б-беззубик з-з-замерз, — хныкал дракончик. — Б-б-беззубик хочет к-к-кушать… Б-б-беззубику СКУЧНО… Ой-ой-ой-ой… Камикадза сидит у Б-б-6еззубика на хвос-c-cте-е-е… Скоро мы приедем?
— Да мы только пять минут как отъехали! — воскликнул Иккинг.
— Б-б-беззубик хочет играть в угадайку, — заявил дракончик.
Поначалу Камикадза болтала без умолку и громко распевала. Но время тянулось невыносимо медленно. Секунд пятьдесят они играли в угадайку (Иккинг переводил Беззубику). Потом, ближе к вечеру, небо окрасилось розовато-серым, слева показался Сумасшедший Лабиринт, а из-подо льда послышались тяжелые вздохи Злокогтя. Тут даже Камикадза приумолкла.
Перед поворотом в Пролив Торова Гнева Иккинг, опасаясь, как бы их не заметили часовые Истериков, велел Одноглазу подождать, пока окончательно не стемнеет. Они ждали долгих, томительных полчаса, и наконец Иккинг решил, что опасность миновала. Он дернул поводья; Одноглаз снова пустился в путь.
Утлые саночки мчались по ледяным торосам Пролива Торова Гнева. В темноте над замерзшим морем, словно зловещие тюремные стены, мрачно вздымались исполинские обрывы Негодяевки и Истерии.
Глаза у драконов светятся в темноте, и громадный зрачок Саблезубого Ездовика освещал им путь, будто прожектор. Лед в узком проливе был почти прозрачный, луч Одноглазова глаза пронизывал его насквозь, и далеко внизу, словно под двухметровой стеклянной плитой, была видна потаенная жизнь обитателей морских глубин. «До чего же интересно! — подумал Иккинг, свесившись через край саней. — Вон там, например, я различаю, как ходит целый косяк сардинок…» Миллионы крошечных рыбок медленно кружили в толще воды и вдруг, встрепенувшись, полыхнули в стороны, словно искорки громадного взрыва, и скрылись из виду. А на их место из бездонной глубины поднялся огромный, страшный и зловещий силуэт. Это был гигантский дракон величиной с подводную гору. Он, небрежно поводя хвостом, без труда держался вровень с бешено мчащимися санями. Длинные крылья едва не задевали берегов Торова Гнева.