– Но им хватит времени покинуть опасную зону?

– Хватит.

Мальцев мысленно отметил фразу Гордеева о том, что и сам он не сумел бы теперь предотвратить запуск ракеты. Значит, дело сделано, если отбросить прошлые сомнения… Олега не посещали высокопарные сентенции типа «я спас наш мир, а за это не страшно и погибнуть». Нет, ему хотелось жить… Не вечно, как эти упыри из коммунистической утопии, а просто жить, снова увидеть свою квартиру, слушать музыку, встречаться с друзьями, целовать девушек… Поэтому он испытал настоящий приступ животного страха, когда по возвращении к броневику с Гордеевым произошло то, что произошло.

Попрощавшись с капитаном Петровым и приоткрыв дверцу Машины, Гордеев вдруг смертельно побледнел, набрал полную грудь воздуха, шумно выдохнул и пошатнулся.

«Конец, – подумал Олег, в котором вопили страх и обреченность, заглушая все остальное. – Конец действию манкуртала, а вместе с ним и моей жизни. Убьют, наверное, не сразу… У них такая богатая фантазия!»

Кремнев готов был броситься на Зорина, невзирая на близость пистолетного ствола. И он сделал бы это, потому что больше ничего не оставалось… Если бы Зорин внезапно не опустил пистолет.

Отступив шага на два, Зорин взмахнул тростью и упал.

Не веря своим глазам, Кремнев смотрел, как его враг корчится на полу. Ему было некогда размышлять о причинах, впрочем, и для бессмертного, очевидно, не проходят даром столь страшные физические повреждения.

Ногой Кремнев выбил пистолет из ослабевшей руки Зорина, подхватил его, сунул в карман, отцепил шнур от портьеры и связал почти не сопротивлявшегося противника.

– Ключ! – заорал он. – Где Ключ?

На губах Зорина вскипала пена, он что-то невразумительно хрипел. Кремнев наклонился, приблизил ухо к обезображенному, отталкивающему лицу, ставшему еще отвратительнее в муках агонии. Он услышал не ответ на свое требование и даже не проклятье, а что-то странное и совсем будто к ситуации не относящееся.

– Апоптоз, – стонал Зорин. – Апоптоз, Корнеев… Меморандум номер восемьдесят один «а», смерть… Корнеев…

Изо всех сил Кремнев пнул Зорина ногой в бок.

– Где Ключ? – яростно взревел он.

Но Зорин все тянул свою бессознательную литанию. Поняв, что толку от него в этом состоянии не добиться, Кремнев плюнул и обыскал карманы лежащего. Ключа не было – вернее, был, но другой: ключ от двери, за которой Зорин запер Богушевскую.

Вставив этот ключ в замок, Кремнев распахнул дверь и в сопровождении не отстававшей от него Иры ворвался в большую полутемную комнату.

Он не сразу увидел Зою – она лежала на кушетке в углу. Кинувшись к ней, Кремнев отшатнулся.

Немыслимые перемены произошли в лице женщины – в первый момент Кремнев даже подумал, что это не она. Кожа пожелтела и висела дряблыми складками, как у глубокой старухи. Глаза в окружении резких морщин ввалились и покраснели. Бледные губы дрожали, сморщенный лоб усеивали крупные капли пота, продавленные крылья носа имели восковой цвет. Женщине, лежавшей перед Кремневым, было по меньшей мере лет девяносто…

Богушевская протянула трясущуюся руку, похожую на высохшую лапу мертвой птицы, и Кремнев осторожно сжал ее в ладонях.