Она зависла в воздухе. И когда корабль включит тягу, создав силу тяжести, она так и останется висеть. В своем прежнем мире она твердо знала, кто есть кто. Дочь Жюля-Пьера Мао, сестра Джули Мао, бригадир электриков на «Сересье», орудие мести отца. Теперь она стала никем. Багажом на корабле бывших врагов, перевозящем ее от одной тюрьмы в другую, — и ее это даже не возмущало. Пожалуй, настолько безымянной она в последний раз чувствовала себя в пеленках.

— В чем там дело?

— М-м?

— Ты сказал, я много чего натворила. Что именно?

— Заклинивает люк, который ведет сюда из мастерской. Ты его покорежила. Доходит до половины и застревает.

— Опорный шарнир смотрел?

Амос, насупившись, повернулся к ней. Она пожала плечами.

— Иногда в них при замыкании нарушается система противовесов. Мы, пока летели сюда, чинили такие раз пять.

— Да ну?

— Просто подумала, — сказала она и добавила: — Когда доберемся до Луны, меня убьют, верно?

— Если да, считай, тебе повезло. В кодексе ООН сохранилась смертная казнь, но к ней редко прибегают. Пожалуй, запрут в клетку на всю жизнь. Лично я предпочел бы пулю.

— Долго туда лететь?

— Недель пять.

Они еще помолчали.

— Я буду скучать по этому кораблю, — сказала она. Амос пожал плечами.

— Шарнир, говоришь? Стоит проверить. Поможешь?

— Не могу. — Она показала браслет на щиколотке.

— Фигня, я его перепрограммирую. Чтобы пустил тебя хотя бы до мастерской. И прихватим для тебя пояс с инструментами, Персик. Разберемся с чертовым люком.

Час спустя она провела рукой по раме люка, на которой виднелись красноречивые царапины. «Это я, — подумала она. — Это я сделала».

— О чем задумалась, Персик? — спросил Амос.

— Приятно, когда можешь что-то исправить, — ответила она.

Анна сидела в обсерватории «Принца Томаса», любовалась звездами. Над ней был купол, составленный из экранов высокого разрешения. Расположившись под ними, она представляла, будто летит сквозь пространство, сидя на парковой скамеечке. На всем корабле Анна больше всего любила этот зал, где звезды горели ровным светом, не моргая от движения воздуха. Они казались совсем близкими, протяни руку — и достанешь.

Ручной терминал пискнул, напоминая, что она остановила на полпути запись видеосообщения. Анна стерла паузу, в которой засмотрелась на звезды, и продолжила письмо.

— Так вот, епископ прислал официальный вызов. Очевидно, кто-то на меня нажаловался. Например, Ашфорд. Он сам по горло увяз в разбирательствах с АВП, но находит время делать гадости другим. Но ты об этом не беспокойся. Спросят — я отвечу. У меня были веские причины для каждого поступка. Флотские, с которыми я работала, обещают поддержку. Но, возможно, она не потребуется. Кстати, я пригласила погостить у нас в Москве подругу, Тилли Фэган. Она грубая, несдержана на язык и знать не хочет о правилах приличия. Ты в нее влюбишься. Она ждет не дождется, когда увидит Нами.

Анна вставила в сообщение фотографию Тилли. Снимала Анна, а Тилли, прищурившись, всего на секунду замерла перед объективом, прежде чем сказать: «Убери от меня эту дрянь». В одной руке у нее дымилась сигарета, другой она сердито отмахивалась. Не самая приятная из ее фотографий, но самая характерная.