В процессе развития финансового кризиса 2008 г. мы получили редкую возможность получить определенное представление о том, как работают финансовые рынки в условиях экстремального стресса. Полвека назад экономисты полагали, что кривая распределения рисков рыночных исходов имеет колоколообразную форму (т. е. представляет собой нормальное распределение), а исходы определяются исключительно случайным образом, как в ситуации с подбрасыванием монеты. Позднее, в послевоенные годы, стало очевидно, что хвостовых событий (т. е. экстремальных исходов, ранее считавшихся маловероятными) значительно больше, чем предполагает нормальное распределение. Утром 19 октября 1987 г., например, перед открытием Нью-Йоркской фондовой биржи, вероятность 20 %-ного обрушения акций в этот день, принимая во внимание все предшествующие однодневные падения, была 1:10 000, а скорее всего, 1:1 000 000. Но оно случилось. И в период, предшествовавший началу кризиса 2008 г., происходило немало событий, которые, даже постаравшись, было трудно объяснить с общепринятой точки зрения.

Экономисты, отрезвленные большим количеством такого рода маловероятных исходов, начали склоняться к распределениям с более толстыми хвостами. Но когда в 2007–2009 гг. мы увидели результаты кризиса, стало ясно, что «экстремальные» хвосты с учетом таких исходов, как кризис 2008 г., были еще толще — «очень маловероятные» катастрофические рыночные крахи стали происходить слишком часто. Анализ данных изменил взгляды на то, как действует финансовый риск — мои взгляды, в частности (см. приложение А).

Ужасно, когда реальный мир идет против дорогой сердцу парадигмы или, говоря словами Томаса Хаксли, знаменитого биолога XIX в., «уничтожает прекрасную гипотезу всего лишь одним скверненьким фактиком»21. Ученые-физики сталкиваются с тем же, что и экономисты, а также все прочие специалисты по общественным наукам, но мир, с которым они имеют дело, намного более стабилен и предсказуем, чем экономическая реальность22. Причуды человеческой натуры не влияют на физический мир. Законы физики, например, однажды определенные, редко пересматриваются. Тем не менее и между физиками есть разногласия. Альберт Эйнштейн так и не смог смириться с вероятностной природой квантовой механики. Как гласит его известное изречение, «Бог не играет в кости с мирозданием». Он искал в мире не вероятность, а определенность.

Как я отмечал, центральным моментом в политическом противостоянии в посткризисные годы была дискуссия о том, являются ли свободные рынки полностью саморегулируемыми, или, как считают многие, если не большинство экономистов и лиц, принимающих политические решения, рынки, ведомые порочной человеческой природой, требуют регулирования, налогового стимулирования, включая поддержку тех, кто потерпел неудачу на саморегулируемых рынках.

Во время кризиса 2008 г. падение цен на акции практически ничем не сдерживалось[8]. Конечно, более чем удвоившийся осенью 2008 г. баланс ФРС способствовал снижению реальных долгосрочных процентных ставок, а это, при прочих равных условиях, ведет к понижению доходности и подъему цены обыкновенных акций. Однако, принимая во внимание беспрецедентную неуверенность после дефолта Lehman, дополнительные объяснения этого классического пика продаж и последующего отскока цен не требуются. Тем не менее глядя на то, как падение процентных ставок повлияло на последующий глобальный взлет цен на активы в 2000–2005 гг. (см. главу 3), в этом нельзя не сомневаться.