– Как сказать, – протянул он. – Человеку всегда доступна самая крупная из азартных игр.
– Самая крупная?
– «Давайте взвесим выигрыш и проигрыш, – процитировал он, – поставив ставку на то, что бог есть; давайте обсудим обе возможности. Выиграв, вы получите все на свете; проиграв, не потеряете ничего».
Я ответил ему словами того же Паскаля, – это была единственная цитата, которую я помнил: «И тот, кто выбрал „орла“, и тот, кто сказал „решка“, – одинаково ошибутся. Оба они неправы. Правильно поступает тот, кто вовсе не бьется об заклад».
– «Да, но вам приходится на кого-то ставить. У вас нет выбора. Вы уже вступили в игру». А вы не следуете своим принципам, Фаулер. Вы втянулись в игру, как и все мы.
– Только не в вопросах религии.
– При чем тут религия? В сущности говоря, – пояснил он, – я думал о собаке Пайла.
– А-а-а…
– Помните, что вы мне тогда сказали по поводу улик, которые можно обнаружить, исследовав землю на ее лапах?
– Вы же мне ответили, что вы – не Мегрэ и не Лекок.
– А я все-таки кое-чего добился, – сказал он. – Ведь Пайл всегда брал собаку с собой, когда он куда-нибудь шел?
– Кажется, да.
– Он ею слишком дорожил, чтобы дать ей бродить где вздумается?
– Тут это опасно. Ведь здешние жители едят чау-чау, разве вы не знаете?
Он стал прятать кости в карман.
– Вы взяли мои кости, Виго.
– Простите. Нечаянно…
– Почему вы сказали, что все-таки я вступил в игру?
– Когда вы последний раз видели собаку Пайла?
– Ей-богу, не помню. Я не веду учета собачьим визитам.
– А когда вы собираетесь ехать в Англию?
– Еще не знаю. Терпеть не могу сообщать полиции что бы то ни было. Не хочу облегчать им жизнь.
– Мне бы хотелось сегодня вечерком к вам зайти, Часиков в десять, если у вас никого не будет.
– Я отправлю Фуонг в кино.
– У вас с ней опять все в порядке?
– Да.
– Странно. А мне показалось, что вы – как бы это выразиться – не очень счастливы.
– Право же, для этого найдется немало причин, Виго. – И я добавил грубо: – Кому это лучше знать, как не вам.
– Мне?
– Да. Вы и сами не очень-то счастливы.
– Ну, мне не на что жаловаться. «В сгоревшем доме не льют слез».
– Это откуда?
– Все из того же Паскаля. Рассуждение о том, что человек может гордиться своим несчастьем. «Дерево не чувствует горя».
– Что вас заставило стать полицейским?
– Причин было много. Необходимость зарабатывать на хлеб, любопытство к людям, да, пожалуй, и страсть к Габорио43.
– Вам следовало стать священником.
– Я не читал подходящих книг, по крайней мере в те годы.
– Вы все еще подозреваете, что я замешан в этом деле?
Он встал и допил свой вермут-касси.
– Я просто хочу с вами поговорить.
Когда он ушел, мне показалось, что он посмотрел на меня с состраданием, словно на приговоренного к пожизненному заключению узника, в чьей поимке он был виновен.
Я нес свой крест. Уйдя из моей квартиры, Пайл словно приговорил меня к тягостным неделям сомнений и неуверенности. Всякий раз, возвращаясь домой, я ждал беды. Иногда я не заставал Фуонг и никак не мог сесть за работу, раздумывая, вернется ли она вообще. Я спрашивал ее, где она была (стараясь не выказать ни тревоги, ни подозрений), и она называла то базар, то лавку, сразу же предъявляя вещественные доказательства (самая ее готовность подтвердить свой рассказ казалась мне в ту пору подозрительной); по ее словам, она иногда ходила в кино, и обрывок билета всегда был у нее наготове; но чаще всего она бывала у сестры и там-то, по-моему, как раз и встречалась с Пайлом.