Потерпевший резко поднялся.

— Сколько можно терпеть? — сказал он дрожащим от возмущения голосом. — Нам обещали, что быстро заполнят протокол и отпустят… А вместо этого мы вынуждены сидеть здесь и выслушивать оскорбления!

— Две минуты, граждане! — успокоил дежурный. — Лейтенант сейчас освободится и быстренько оформит протокол… А вы пока напишите как все было, вон лежит бумага… И про ограбление можете написать.

— Даме надо в туалет, — сказал потерпевший. — Я провожу ее. Где тут у вас?

Капитан вздохнул, опять потер лоб.

— По центральному коридору направо… Табличка «Для посетителей», увидите…

— Да не отпускай их, балда! — заорал Леший, вскочив со скамейки и вцепившись скованными руками в решетку.

— Молчать! — Дежурный в сердцах грохнул кулаком по столу, и с полочки над столом посыпались ксерокопии розыскных ориентировок. Чертыхнувшись, он стал их собирать.

И тут вновь прозвонил телефон.

— Слушаю! Да, товарищ майор! Да-а-а, Синцов с Сивцева Вражка, — он озабоченно сдвинул фуражку на затылок и посмотрел на Лешего другими глазами. — Я понял… Ясно. Прислушаюсь!

Потерпевшие подошли к выходу из дежурной части и открыли дверь в коридор.

— Погодите… — вдруг сказал капитан. И добавил громче: — Стойте!

Не обращая внимания, потерпевшие вышли в коридор. Или не услышали, или не поняли, или не обратили внимания, или не подчинились.

— Стоять! — вдруг рявкнул дежурный. В его руках была последняя ориентировка с фотографиями мужчины и женщины. — Стоять, я сказал!

И, расстегивая кобуру, бросился следом.

Через минуту он под конвоем завел потерпевших. Те были заметно напуганы.

— В туалет пошли, а сами к двери намылились! А ну-ка, сядьте в тот уголок!

Он снова взял ориентировку с фотографиями и озадаченно переводил взгляд с нее на потерпевших. Из-под фуражки на лоб наползла большая мутная капля и остановилась напротив переносицы.

— Ручки попрошу держать на виду. Лишних движений не делать! — странным, строгим и одновременно заискивающим голосом произнес дежурный.

— Но… — осторожно начал мужчина.

— Сядьте, пожалуйста, — перебил дежурный. — Все. Сядьте и сидите. И никаких вопросов.

— Евсееву позвоните, капитану Евсееву! — в очередной раз крикнул Леший и продиктовал телефон. А капитан прилежно записал.

— Зарыгин! — зычно крикнул он, и тут же на пороге показался высокий и худой, как жердь, сержант с автоматом поперек груди. — Побудь здесь, пока я… Я сейчас. Чтоб никто никуда и чтоб все было тихо — понял?

Дежурный выразительно глянул на Зарыгина и вышел из-за стола, держа в руках ориентировку и клочок бумаги с телефоном Евсеева.

— А вы сидите, пожалуйста, отдыхайте, — он улыбнулся потерпевшим и выбежал в коридор.

Делать в Кремлевском дворце больше было нечего. Да и вообще ему было нечего делать нигде. Раскрученный маховик общегородской операции хотя и вхолостую, но крутился, и капитану Евсееву, вместо проваленного, в ней не был выделен отдельный участок. Тех, кто работал с ним в оцеплении, отозвали на выполнение других задач, только Кастинский и Ремнев сохраняли верность, да и то по незнанию обстановки и потому, что не получили другого приказа. Кормухин загремел в больницу — по-настоящему или притворно — неважно, главное, он соскользнул с острия ответственности. Значит, шкуру снимут с него. Впрочем, ему уже было все безразлично. Смертельная усталость гнула его к земле. Это психологическое перенапряжение. Хотелось вернуться домой, в семейную атмосферу, лечь в постель, накрыться одеялом, заснуть и видеть хорошие, не связанные со шпионами сны.