— А теперь смотри на меня и делай, как я. Пол чистый, садись жопой, не испачкаешься.

Леший уселся перед столом, по-турецки скрестив ноги. Открыл консервы, нарезал лимон и разлил коньяк по стаканам. Миша посмотрел на него, набросал в свою тарелку немного снеди, взял стакан, понюхал, пробормотал: «Знатно».

— Ну что, — сказал Леший. — Давай за знакомство. Я был идиот, если честно. Думал, ты или прохиндей, или на бандюков стараешься. В общем, был неправ, извини.

Миша только пожал плечами и вылил в себя коньяк. Задумчиво выдохнул.

— Хорошо, — сказал он.

Леший проглотил свои сто грамм, даже не почувствовав вкуса. Адреналин еще колобродил в крови, а по сосудам поднялась, как в скоростном лифте, теплая оглушающая волна.

— Нет, ну ты молоток! — Леший рассмеялся. — Отбойник! Ты ж их за три секунды в асфальт втоптал и даже не вспотел!.. Скажи лучше, где махаться научился? Чечня? «Альфа»? «Вымпел»?..

— Да нет, я самоучка, — ответил Миша. — Борьба, бокс, потом бои без правил… А что это за «Вымпел»?

Леший махнул рукой, схватил бутылку и разлил по второй:

— А-а… Неважно. Жалко, тебя там не было с нами в девяносто шестом… Надрали бы жопу этим… Ладно. Давай, за тебя. За тебя конкретно. Молодчага. Мне бы роту таких хлопцев, как ты… Эх!

Леший оскалился, шумно вдохнул сквозь сжатые зубы. Его обычно непроницаемое лицо на какой-то миг словно ожило, заходило ходуном, в нем проступили злость и старая, глубокая, как хроническая хвороба, боль.

— Амир-сука давно бы в земле гнил… Да и вообще… Порядка в стране стало бы больше.

Леший замолчал. Выпили.

— Значит, воевал там, на Кавказе? — спросил Миша немного погодя.

Леший сморщился и кивнул.

— Хвалиться нечем. Что я там был, что меня не было… На уровень говна не повлияло. Вон, смотрел новости? На днях в Шатое очередной БТР на фугасе спалился… А там комполка наш бывший, он в Генштабе сейчас, приехал в родной полк с наградными листами, ребят поздравить… И — ёбс!.. Вот так. А Амир по «Аль-Джазире» интервью раздает… Все как было, так и осталось, один бардак, и ничего хорошего.

— Что бардак — это точно, — подтвердил Миша. — И везде война. В Чечне одна, в Москве другая…

Он подцепил вилкой сардину из банки, положил на хлеб, размял, положил сверху пару оливок и целиком отправил необычный бутерброд в рот. Леший отметил, что не видел, чтобы кто-нибудь так ел.

— У нас на побережье тоже война. «Черные» понаехали, а еще москвичи ваши, и питерцы там всякие, ростовчане… Недвижимость скупают, ох…ли просто, как козлы в огороде. К тетке моей двоюродной тоже «купцы» явились из агентства: продай и продай. Целый месяц хороводы водили, жить не давали. А у нее домик на лимане, три комнатки, пристань своя… Ну, короче, она «купцов» этих послала. И тут же по ночам звонки начались какие-то дурацкие: спать, говорят, полезно на улице, под открытым небом, а то, не ровен час, подпалит кто-нибудь дом, изжаришься вместе с ним… В милицию ходила, а они ей: так а че ты халупу свою не продашь, че людей искушаешь?.. Пришлось самому вмешаться.

— И что? — спросил Леший.

Миша посмотрел на него, словно не понял вопрос.