Любопытную попытку этнографически рационализировать предание об амазонках Кавказа нашли мы у некоей англичанки Мэри Гэсри, бывшей директрисы Смольного института, путешествовавшей по югу России в 1795–1796 гг., собиравшейся побывать на Кавказе, не бывшей там, но в свою очередь заинтересовавшейся вопросом об амазонках. В той части Кавказа, пишет Гэсри, которая была в древности страной амазонок, обитают ныне черкесы, и их обычаи могут пролить свет на эту древнюю легенду о воинственных женщинах. И ныне женщины здесь живут отдельно от мужчин, и в ныне происходящих сражениях между различными кавказскими народами обнаруживались среди убитых женщины в полном вооружении. На этом основании, пишет Гэсри, кто-либо, имея склонность к чудесному, может вообразить, что он открыл общину воинственных женщин, живущих отдельно от мужчин и лишь принимающих их визиты во избежание полного исчезновения их амазонского государства. Однако все это требует иного объяснения. Во-первых, по старинному обычаю, у черкесов мужья посещают своих жен тайно, женщины же живут совершенно одни, отдельно от мужей, не имея при себе и мальчиков-сыновей. Во-вторых, каждого мальчика, как только он родится, забирают от матери, и он воспитывается только мужчинами. И вот, заключает Гэсри, путешественник, имея в виду эти обычаи, доселе существующие у черкесов, может в этом найти происхождение греческих сказок об амазонках, сложившихся на почве свойственного грекам поэтического воображения.

Однако убеждение в действительном существовании кавказских амазонок — по крайней мере в древности — продолжало жить и позже. Так, польский историк, археолог и путешественник Ян Потоцкий (1761–1815), побывавший на Северном Кавказе в 1798 г., останавливаясь на вопросе об амазонках, комментирует соответствующие сообщения античных авторов и отклоняет возможный упрек в том, что он серьезно отнесся к этой теме: Страбон, мол, ко всему относился скептически, но существование амазонок на Кавказе считал фактом установленным. Немецко-французский ориенталист, живший некоторое время и в России, Генрих-Юлий Клапрот (1783–1835), путешествовавший по Кавказу в 1807–1808 гг., дает обзор известий о кавказских амазонках начиная с античности, присоединяет сюда и некоторые этнографические показания об амазонках других стран, говорит, что предание об амазонках сохраняется на самом Кавказе, и только выражает сомнение, чтоб амазонки существовали долго как особый народ; история же их, как ее рассказывает Геродот, не содержит ничего невероятного.

Наконец, подтверждение действительного существования амазонок на Кавказе было найдено и в археологических данных.

Работавший продолжительное время в 70-х гг. XIX в. на Кавказе немецкий археолог Фридрих Байерн сообщил между прочим следующее. Описывая находки, сделанные им в 1878 г. в Хевсуретии, Байерн указал, что в районе хевсурского аула Нов. Джута он в одном женском погребении нашел наряду с женскими украшениями наконечники для стрел, шиферный камень для пращи и железный нож, в другом женском погребении — точно так же наряду с женскими бронзовыми украшениями железные наконечники для стрел и тоже маленький нож. В другом хевсурском ауле, Артхмо, им, в свою очередь, наряду с женскими украшениями была найдена часть медной панцирной рубашки. Наиболее обильная вещами находка была сделана Байерном в ауле Степан-Цминда (Казбек), на правом берегу р. Терек. Здесь, в раскопанном им бассейне, который, по мнению Байерна, был некогда сооружен при существовавшем тут источнике и в который бросались приношения, Байерн нашел преимущественно большое количество разнообразных золотых и бронзовых украшений. Характеризуя данную свою находку, Байерн писал: «Все, что я собрал здесь, принадлежит женщинам и именно воительницам, хотя из настоящего оружия в этом бассейне ничего, разве бы это были только следы, найдено не было… Но независимо от оружия все остальные предметы говорят о воинственном народе, женские же украшения прямо указывают на амазонок, чьи хлысты были снабжены такой рукояткой, которая отлично могла служить оружием. Широкие, в дюйм, очень выпуклые, толстые бронзовые кольца, какие и сейчас носят хевсуры, употреблялись в качестве оружия, почему я называю их боевыми кольцами… Уздечки, украшения для верховой сбруи, остатки попон с несомненностью говорят о конном народе, а то обстоятельство, что эти верховые лошади были увешаны многочисленными колокольчиками, в частности на попонах, указывает на то, что эти украшения были убранством женских верховых коней. Мужчины, несомненно, не навешивали бы на своих лошадей этих вещей. Я не могу назвать ни одной вещи, которая могла бы быть приписана мужчине». К этому Байерн присоединяет следующие рассуждения. Напротив аула Степан-Цминда расположен аул Гергеты, а над этим аулом, на вершине горы, находится храм Св. Гаргара, как его называют грузины из Гергеты. Аул Гергеты, рассуждает Байерн, получил себе название от имени этого святого, и настоящее название аула было, несомненно, Гаргар, как его, мол, называет и Страбон, согласно которому амазонки совершили паломничества с Мермодоса (Кумы) к гаргареям. «Однако, — пишет далее Байерн, — по Страбону, к гаргареям совершали свои паломничества только кабардинские амазонки. Это подтверждается находками в Степан-Цминде. Но Гилгал был священной горой и евреев, вместе с которыми амазонки переселились на Северный Кавказ. Сохранившиеся здесь еще до сего дня обычаи, заимствованные из Моисеевых законов, определенно указывают на то, что не одни амазонки искали своего счастья в Гилгале, но что все еврейство и все соседние горские народы, как с Северного, так и с Южного Кавказа, собирались сюда и месяцами переходили от одной святыни к другой, совершая свои празднества».