На той стороне полно людей. Отсюда по набережной можно гнать дальше, через Андреевскую набережную, через парк Горького до самого Крымского моста, даже ещё дальше – до «Красного Октября», в этом году там сделали ещё набережную.
Но там набережные другие. И река другая. Там люди гуляют. Катаются. Дети, полно детей. Радостный, лёгкий город. Совсем другие лица, чем в метро или на автобусной остановке.
Но всё же я люблю больше свои, хмурые набережные, пустые, подальше от этой толпы. Тем более сегодня мне не успеть туда, к Крымскому мосту. И, продышавшись в Лужниках, я еду обратно, домой. Под всеми моими мостами, мимо моих Гессе и речфлота, в обратном порядке, к спирально закрученной башне Сити.
И там я проскакиваю свой переход и еду до конца набережной. У самых башен, под последним мостом есть спуск к воде. Ковыляю вниз по лестнице… И вот уже сижу у воды.
Тут тихо. И никогда не поверишь, что наверху огромные башни и рядом Третье транспортное кольцо.
И видно далеко-далеко. У воды виден мой город иначе. Длинный-длинный такой вид, и рябь на воде. Какие-то плавучие растения на длинных стеблях – всё же растёт что-то в московской воде. И отражаются высотки с другого берега.
Дина
– Волков! Ты мне нужен, пойдём!
– О-о-о, – сказали все наши пацаны. Мы стояли вместе под лестницей, а тут Тонька меня вызвала. Да, не каждый день девчонки так подходят.
– Чего тебе?
– Пойдём! – и она схватила меня за руку, поволокла куда-то. Наши свистели нам вслед. Ещё бы! Чего это вдруг с Тонькой?
– Слушай, Волков! Только не смейся, понял? Будешь смеяться – в лоб дам. Дело серьёзное.
– Чего случилось-то?
– Дина заболела.
– Кто?.. Наша Дина?
– Да.
– Серьёзно, что ли?..
Тонька кивнула.
Дина Моисеевна, наша классная с первого класса. Мы к ней до сих пор ходим в конце года и на день рожденья – поздравляем.
– Почему ты думала, что я буду смеяться? С ума сошла, что ли?
– Знаю я вас, идиотов!
– Знаешь, что! Вообще уже, ещё и обзывается ни за что ни про что!
– Ну нет. Ты – не идиот; ты один из них нормальный. Поэтому тебе и говорю. Объясни им. Меня они слушать не будут.
Объясни!
– Чего объяснить?.. Чего с Диной, Тонь? А? Ты чего такая психическая?
Тонька вдруг разревелась. Да, она у Дины любимая ученица была. То есть у неё все были любимые, но Тонька – особенно.
– Я не знаю, Волков. Плохо ей. Из дома почти не выходит. И, понимаешь… У неё никого нет же. Ей продукты соцработник какой-то приносит… И всё, она как запертая дома сидит! Наша Дина! Понимаешь, Волков?!.
– Давай к ней сходим? К ней можно же?
– Да. Я сразу подумала, что ты поймёшь. Только вы же все заняты. И каждый скажет: да-да, только я сейчас не могу…
– Я понял, Тонь. Я… Ты не переживай. С кем из девчонок говорила, нет?
– Я ни с кем не говорила ещё. Лучше… Лучше ты. Я не знаю как. Понимаешь? Они же… Ну, не любят меня. А ты – другое дело. Ты если скажешь, все сделают.
Ничего себе. А я ведь не понял сначала. Точно, её не сильно любят в классе. За то, что отличница. И за острый язык. А мне, наоборот, нравится. Что она такая, Тонька-колючка.
Но вот что меня любят… Что меня все послушают… С чего она взяла? Я думаю, всё это ерунда, любят меня или нет. Это всё Тонька выдумала; никому особо дела до меня нет. Просто любят Дину. Её нельзя не любить. Ни у кого такой не было. В параллельных классах были такие все… Ну, обычные классные руководительницы. А Дина могла посреди урока сказать: о, какой снег! Какой снег! Пойдём на улицу! И мы одевались и шли. И решали там примеры в снегу. И рассчитывали, сколько нужно снежных комков на крепость.