— Отпустите нас, отец и мать! Пойдем мы на чужую сторону жить, счастье добывать!

Запечалились старик со старухой, заплакали:

— Куда вы, сыночки, пойдете? На кого нас, старых людей, покинете?

Говорит на это старший сын:

— Не плачьте, отец с матерью, не тужите! Найдем мы вольную землю!

Средний добавил:

— Будем там хлеб засевать.

А младший сказал:

— А вас, отец и мать, мы никогда не покинем, никогда не забудем! Как окрепнем, будем вам помогать.

Согласились старик со старухой отпустить сыновей на новые земли.

Собрали их в путь-дорогу. Попрощались сыновья и на память о себе посадили под окном молодую зеленую ветлу. Сказали сыновья отцу с матерью:

— Берегите нашу ветлу, поливайте ее! Пока она зелена да свежа — и мы живы-здоровы, а засохнет — не к добру это!

Ушли сыновья. Старик со старухой одни остались.

Много ли, мало ли времени прошло — родилась у них дочка, пригожая да ласковая. Растет перед окнами ветла, и дочка растет — одна другой краше. Кормят, поят старики свою дочку, одевают ее, обувают и за ветлой ухаживают: водой поливают, от скотины оберегают.

Выросла девушка большая, стала на улицу ходить, с подругами играть. Вот раз приходит она домой и горько плачет. Спрашивает ее мать:

— Чего ты, моя дочка, плачешь, не обидел ли тебя кто?

— Как же мне не плакать! У всех моих подружек в селе есть старшие братья, только я одна-одинешенька!

Запечалилась мать. Рассказала она дочке про трех своих сыновей, как посадили они под окном ветлу и ушли от нужды да нехваток — искать вольную землю.

— С тех пор о них ни слуху ни духу, — прибавила она.

Полюбила девушка молодую ветлу, стала за ней ухаживать: листья сухие с нее обирает, водой поливает, а то сядет под ней, песню поет или вышивает.

Как-то раз заметила она, что на ветле стали появляться сухие ветки: то одна, то другая.

«Ох, не к добру это! — думает девушка. — Не случилось ли чего с братьями на чужой стороне? Надо у них побывать, навестить их».

Пошла она к отцу с матерью, стала проситься к братьям погостить. Испугались старики, начали отговаривать дочку:

— Куда тебе, доченька! Путь долгий, тяжелый — замучаешься, не дойдешь!

— Ничего, дойду! Хоть и устану, зато родных братцев повидаю!

Видят старик со старухой — нечего делать, отпустили дочку.

Нарядила ее мать в белую рубашку, красным шелком расшитую, надела на нее белый шушун[7], золотыми блестками разукрашенный, вышитый шелком да бисером, кумачовым кушаком подпоясала, в косы вплела ленту алую, на шею надела ожерелье из блестящих монеток, голову платочком покрыла малиновым.

Заплакала мать, обняла свою любимую дочку, и упали две ее горячие слезинки девушке на грудь.

— Дочка моя милая, дочка любимая! — говорит мать. — Спасут тебя, избавят, оберегут слезы мои и от беды лихой, и от хвори, и от всякой напасти. Никогда меня, дочка милая, не забывай: и во время трудного пути и при отдыхе. А я о тебе и днем и ночью — всегда помнить буду!

Простилась девушка с отцом, с матерью, взяла узелок с хлебом и пошла в дальнюю дорогу, братьев своих разыскивать.

Долго ли, коротко ли она шла, близко ли, далеко ли — неизвестно: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Прошла девушка много сел, много полей. Идет она дремучим, темным лесом. Вдруг навстречу ей Сыре-Варда