— Я, пожалуй, приду к тебе в другой раз, государь, — проговорил Владимир, поднявшись со своего места. — Прощай покуда!

— Нет, ты не уйдешь, пока не поведаешь мне о всех своих тайных кознях! — хрипло вскричал Дмитрий. — Ты думаешь, мне ничего не известно! Думаешь, что обвел меня вокруг пальца!

— Тем более, брат, — слегка усмехнулся Владимир, — зачем мне что-то тебе рассказывать, коль ты и так все знаешь. А вокруг пальца тебя пока обводят твоя супруга и твой шурин Симеон.

Владимир направился к двери, придерживая рукой нижний край своего длинного голубого плаща. Уже оказавшись за дверью, Владимир расслышал, как Дмитрий зло выкрикнул ему вслед:

— Я тебя выведу на чистую воду, злодей! Не видать тебе стола московского как своих ушей!

«Поживем — увидим, брат!» — подумал Владимир, шагая по гулкому теремному переходу к лестничному пролету, ведущему на нижний ярус великокняжеских хором.

Уже на другой день Владимир узнал, что Дмитрий лишил его Галицкого и Дмитровского уделов. В Галич и Дмитров выехали дружинники великого князя, чтобы изгнать оттуда наместников Владимира. Еще через два дня великокняжеский огнищанин известил Владимира о том, что его московский терем переходит во владение великого князя. Владимиру, его семье и его матери было велено как можно скорее покинуть Москву, взяв с собой лишь столько имущества, сколько может поместиться на трех возах.

Владимир вместе с семьей и матерью перебрался в Серпухов. Объятый мстительным гневом посадил свою дружину на коней и силой захватил городок Перемышль, а также несколько деревень на реке Протве, принадлежавшие великой княгине Евдокии. Не успокоившись на этом, Владимир прибрал к рукам также городок Лобынск на Оке и богатую Берендееву волость на реке Лопасне, входившие во владение Дмитрия Ивановича.

Наместники и приставы, изгнанные Владимиром из захваченных им сел и городов, прибежали в Москву, испуганные и растерянные. До сего времени они страшились лишь внезапных наскоков рязанцев или литовцев и никак не ожидали, что серпуховской князь Владимир Храбрый начнет отнимать волости у великого князя Дмитрия Донского. Смятение началось и в Москве среди местных купцов и знати. Купцы страшились того, что распря между Владимиром Храбрым и Дмитрием Донским может прервать движение торговых караванов, идущих с юга в Москву и Новгород. Московские бояре, понимавшие подоплеку возникшей непримиримой вражды между двумя победителями Мамая, разделились на два лагеря. Одни бояре поддерживали Дмитрия Донского, другие — Владимира Храброго. Посередине меж этими двумя враждебными группировками оказались священники во главе с митрополитом Пименом, пытавшиеся всеми средствами предотвратить беспощадную междоусобицу, грозившую развалом Московского княжества. Кто-то из священников вспомнил про Сергия Радонежского, которому в прошлом уже доводилось примирять враждующих князей. Пимен без промедления отправился в лесную обитель Сергия, чтобы убедить святого старца выступить примирителем и третейским судьей между Дмитрием Донским и Владимиром Храбрым, собравшимися обнажить меч друг на друга.